Тихая ночь - Чарльз Эллингворт (2012)

— В какой, черт возьми, тяжелой ситуации? Если он патриот своей страны, то почему не подаст в отставку и не предоставит бошам возможность отдавать приказы напрямую? Тогда бы все понимали, что это они действуют так или этак, а не мы сотрудничаем с ними.

— Ты же знаешь, что все не так просто. Кто-то должен отстаивать наши интересы. Не забывай, мы на территории военных действий. Боши ведь могут поступить иначе и выслать нас в Германию, например. Жизнь должна продолжаться, и поэтому нам придется вступать с ними в диалог и заключить некий modus vivendi[35]. Ты же понимаешь, что моему отцу это не нравится. Он презирает себя и свое положение. Признайся, ты просто ненавидишь его и не хочешь замечать очевидного. Пожалуйста, Жислен, ради меня, постарайся видеть в нем лучшее, а не худшее. Я понимаю, тяжелый характер — его главный недостаток, но, поверь, есть и другая сторона медали. — Мари-Луиз пододвинулась к Жислен и взяла ее за руку. — Пожалуйста!

— Я постараюсь. Хотя это будет нелегко.

6

Монтрёй. Четыре месяца спустя. Октябрь 1940 года

Мари-Луиз уловила его запах, как только он переступил порог. К легкому аромату отцовского одеколона добавился новый приятный мужской запах сигар и туалетного мыла. Она осторожно приоткрыла дверь в прихожую. Никого. Мари-Луиз прошла в кухню. Вверх по лестнице. Теплее. В гостевой спальне Мари-Луиз услышала шаги, тяжело переступающие по деревянному полу, щелчок замка на чемодане и скрип открываемого ящика. «Где же он?»

Мари-Луиз прошла в спальню, закрыла дверь и решила проверить несколько сочинений, чтобы затем встретиться с незнакомцем на своих условиях. Она попыталась сосредоточиться, но шаги в соседней комнате приводили в движение письменный стол, напоминая ей о присутствии чужеземца в доме.

Позавчера все жители узнали, что военных расквартируют по домам, причем кого куда, неизвестно. Дом Анси стал первым. «Интересно, какой он из себя?» Офицер воздушных сил — это все, что знала Мари-Луиз. Присутствие немцев в городе стало чем-то обыденным, люди приспособились к новой жизни, ведь человек способен адаптироваться к самым, казалось бы, критическим ситуациям. Тревога первых дней оккупации развеялась. Черно-серая униформа, громкие лающие голоса, топот ботинок и бравые песни уже ни у кого не вызывали удивления, словно так было всегда. Жители, стоящие в очереди за хлебом, не оборачивались даже тогда, когда оккупанты маршировали по главной площади или курили, сбиваясь в группы и провожая глазами проходящую мимо девушку.

Иногда небо разрезал рев самолетов, возвращающихся в аэропорт Ле Туке[36] после бомбардировок Лондона и городов на южном побережье Англии. Время от времени горящие бомбардировщики «хейнкель»[37], похожие на подбитых птиц, пытались дотянуть до аэродрома. Однажды один из них упал прямо у стен города, выбросив в небо столб огня. Его обгоревший остов так и лежал на окраине, вызывая любопытство местных детишек.

Постепенно таяли продовольственные запасы. Приближалась зима, и всем стало понятно, что время для вторжения упущено и война не окончится так быстро, как предполагали. Комендантский час и ограничение передвижений отрицательно сказывались на настроении местного населения.

Поэтому приказ о расквартировании военных внес некое разнообразие в безрадостную жизнь городка. Мари-Луиз не понимала, как следует себя вести, как жить под одной крышей с человеком, который является ее врагом. Она решила поговорить с отцом.

— Будь вежливой. Bonjour, bonsoir[38]. Пожалуйста, спасибо. Не более. На последнем заседании мы решили, что полное бойкотирование сделает нашу жизнь поистине невыносимой. Но никаких разговоров. И, пожалуйста, проследи, чтобы Бернадетт готовила им кофе по утрам и не забывала запирать буфет с выпивкой. Пусть пьют свой мерзкий шнапс, но я не позволю им притронуться к коллекционным бутылкам.