Тихая ночь - Чарльз Эллингворт (2012)

Внезапно, как в осином гнезде, в которое ткнули палкой, шум снаружи перерос в обозленный гул, срывающийся на отдельные громкие крики. Граф стряхнул с себя задумчивость, его взгляд заблестел оживлением и тревогой.

Мими и графиня стали пробираться за ним сквозь толпу, которая сворачивала коллективную шею, лишь бы разглядеть, что за волнение поднимается в холле, освещенном яркими рваными вспышками сгоравшего в камине свиного жира. У очага стоял тощий мужчина в коричневой форме. В одной руке он держал пистолет, а другой подпирал бок. Легкий тик свидетельствовал о том, что он вовсе не так спокоен, как хотел показать. Манерой держаться и внешним видом он больше походил на клерка, чем на солдата. Еще четверо мужчин возились со свиньями, пытаясь вытащить вертел из камина. Чтобы уберечь руки, они хватались за края раскаленного металлического стержня через мешковину. Всеобщий гнев висел в воздухе черным туманом, но чужаков спасали пистолет и глубоко засевшее в сознании уважение к форме. Какой-то смельчак выкрикнул из толпы:

— Мы несколько недель не ели по-человечески! Что вы делаете, сволочи?

Мужчина в форме поднял свободную руку, и мятежный гул стих до недовольного ропота.

— Я конфискую этих незаконно убитых животных согласно подпункту четыре воинского устава, который сейчас действует на территории Саксонии и Силезии. Я…

— Ты хочешь съесть их сам, жадный ублюдок!

Грянувший смех был скорее зловещим, чем веселым, и первой паре добытчиков свинины пришлось вжаться в стену, когда толпа ринулась к их начальнику, светло-коричневый воротник которого начал темнеть от пота. Почувствовав, что теряет контроль над ситуацией, тот заверещал на октаву выше и машинально поднял пистолет.

— Незаконный забой скота карается смертью! К любому соучастнику или подстрекателю такого саботажа военной экономики будут применяться самые строгие наказания! Немедленно освободить дорогу… немедленно, слышите? Сейчас же!

Под натиском толпы он невольно попятился. Кто-то швырнул бутылку, и она разбилась о камин, осыпав руку чиновника градом осколков. Ошарашенный, он отступил в сторону, споткнулся и полетел навзничь. Пытаясь замедлить падение, чиновник выставил свободную руку, но та угодила в самое сердце огня, а когда он все-таки рухнул на пол, от удара разрядился пистолет. Вопль, огласивший комнату, когда пламя перекинулось на его руку, заставил толпу умолкнуть. Люди в ужасе смотрели, как чиновник перекатился на грудь, которую тоже охватили огненные языки. Четверо помощников, не выпуская из рук истекающих раскаленным жиром свиней, тупо таращились на шефа, который катался по полу, сбивая правой рукой пламя.

Граф бросился вперед, сорвал со стоявшей рядом женщины одеяло и принялся тушить визжащего блюстителя закона. Кто-то из наблюдателей решил помочь и стал хлестать чиновника кожаным плащом.

Когда пламя потухло, чиновник сел на полу, обгорелый и потрясенный. Четверо с вертелом по-прежнему только и делали, что глазели. Толпа, сдавившая их со всех сторон, лишала их уверенности и сбивала с толку. Граф поднялся на ступеньку и указал на камин.

— Мясо еще не дожарилось, джентльмены. Будьте добры, положите вертел обратно на подпорки. Благодарю.

Мужчины поплелись к очагу. Пока они пытались равномерно распределить мясо на вращающейся раме, чиновник, нисколько не смущенный своими обгоревшими волосами и формой, начал размахивать в воздухе пистолетом.

— Не сметь! — взревел он голосом, выдававшим боль и злость. — Немедленно отнесите туши в машину. Пошли! Пошли!

Четверка замерла в нерешительности.

Граф повернулся к чиновнику, который казался пьяным: щурил слезящиеся глаза, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь дым, поднимающийся от его одежды, и нелепо перебирал ногами, норовя завалиться на бок. Рев Пуллендорфа никак не вязался с его почтенным возрастом.