Горький мед - Мария Лебедева (1996)

— Нет, что ты, Иришка не так поняла, — быстро заговорил он, стараясь не смотреть ей в глаза. — Я сказал: если сможешь, я же понимаю, у тебя работа… Кстати, как там Сергей Никанорыч поживает?

Ольга рассказала ему о дне рождения Никанорыча, о том, что Искра Анатольевна собирается с мужем провести отпуск в Болгарии, что Одуванчик волнуется за него больше всех, что Верочка написала вступительное сочинение, но результат еще неизвестен, а вообще все они передают ему большой привет и желают скорейшего выздоровления.

— Они очень славные люди, — расчувствовался дядя Паша. — Тебе просто повезло, Олюшка, что ты работаешь в таком коллективе.

В ответ на его расспросы о Светке ей пришлось повторить кое-что из описания хутора, которое в устах Ираклия звучало очень живописно, а у нее выходило так вяло и скучно, что становилось непонятно, как там можно было продержаться хотя бы один день.

Пришел Кирилл Андреевич, веселый, возбужденный, с какими-то бумагами под мышкой.

— Ну вот и все, друзья мои, меня отпускают под материнский надзор. Еле уговорил не держать до завтра.

При его появлении дядя Паша оживился.

— Представляешь, Олюшка, — восторженно, как ребенок, заговорил он, — Кирилл Андреевич — летчик, он летает на Ту-154.

— Не летчик, Павел Сергеевич, — с улыбкой поправил тот, — а штурман.

Как и дядя Паша, Ольга тоже не видела разницы между этими профессиями, ей всегда казалось, что обслуживающий персонал на борту самолета делится только на две категории, и все, кто не стюардессы, те летчики. Самолетов она вообще побаивалась, хотя и приходилось, когда работала в газете, летать в командировки.

— Как же вы теперь, после операции, — спросила она его, — надолго вышли из строя?

— Да нет, не думаю, — бодро ответил он. — Хотя недельки две на земле еще пробыть придется. А там — медкомиссия, что врачи скажут. — Он развернул принесенные бумаги, полистал их и изумился: — Надо же так написать, иероглифы какие-то, непонятно даже, от чего спасали.

— Как же вы поедете в Москву? — поинтересовалась Ольга.

— Друг должен на машине подъехать, — объяснил Кирилл Андреевич. — Мы с ним лет пять в одном экипаже летаем. Вот он настоящий летчик.

— А вы, значит, не настоящий? — засмеялась она.

— Да я вообще не летчик, — продолжал упорствовать он и, не выдержав, принялся популярно объяснять разницу в обязанностях летчика и штурмана. Заметно истосковавшись по любимой работе, он увлекся и начал так поэтично описывать свои ощущения от полета, загадочную красоту и гармонию воздушных масс за бортом, фантастические закаты солнца, которых не увидишь на земле, что под конец уже вся палата затаив дыхание, с завистью слушала его.

Ольга тоже позавидовала этому человеку, для которого работа была всем: радостью, вдохновением, светом, просто жизнью. «Наверное, так и должно быть», — подумала она. Но она знала, что случается это, к сожалению, крайне редко, когда человеку удается найти свой путь, свое призвание, то единственное, для чего он родился и ради чего вообще была устроена разумная жизнь на земле. Ей казалось, что такой человек не будет колотиться ночами от бессмысленности своего существования, ему неведомо ощущение, когда, пытаясь за что-то зацепиться в этой жизни и твердо встать на ноги, наталкиваешься на пустоту впереди и чувствуешь бездну под ногами.

* * *

В Москву Ольга возвращалась вместе с Кириллом Андреевичем и его другом, «настоящим летчиком». И по тому, как старался дядя Паша задержать ее возле себя до приезда этого друга, как горячо поддержал Кирилла Андреевича, когда тот предложил ей поехать с ними, она поняла, что разгадала наконец его тайну и причину хитрого блеска в глазах: он хотел, чтобы Ольга поближе познакомилась с симпатичным штурманом, который самому дядя Паше нравился чрезвычайно.