Горький мед - Мария Лебедева (1996)

Но для того, чтобы оставить Толяна с носом, необходимо было оформить опекунство, что требовало определенных усилий уже со Светкиной стороны. Светка же, поблагодарив хозяйку, отнеслась к этой затее довольно легкомысленно и на вопрос Ольги, почему она не собирает нужные документы, со смехом ответила:

— И-и, подруга, да эта старуха и нас с тобой, и Толяна переживет! Ее бабки и прабабки, она сама рассказывала, до ста с лишним лет жили. Так что никакой перспективы, если только не использовать вариант «Пиковой дамы».

Хозяйка, видимо, прониклась к Шурику симпатией, угощала его чаем, заваренным с мятой, жаловалась на Толяна и на боли в спине. Беседа их длилась больше часа, и Шурику удалось выяснить, что время от времени Светке звонят разные голоса, и мужские и женские, и интересуются, не вернулась ли она из командировки. А вот с месяц назад прямо в квартиру заявился один парень, ну, не парень, лет уж за тридцать, наверное, в джинсах и светлой куртке, высокий такой, интересный, со шрамом на лбу, я, говорит, работал раньше вместе со Светланой, а теперь она мне до зарезу нужна, дело очень важное.

Ну, хозяйка, конечно, объяснила, что она, мол, в командировке, а где и когда вернется, ей неизвестно. Тогда дайте мне, говорит, телефон или адрес ее родителей, я через них что-нибудь узнаю. И такой он вежливый, обходительный, все «спасибо», да «пожалуйста», да «если вам не трудно».

Старушка, не заметив никакого подвоха, адрес Светкиной матери дала и сказала, что телефона там нет, потому как живет мать в старом деревянном доме. Потом соседи говорили ей, что, когда она была за городом, этот парень еще два раза приходил и все интересовался, не приехала ли ее жиличка.

— Очень, видно, важное дело у него, — заключила хозяйка.

Шурик попросил ее подробнее описать этого парня, но, кроме шрама на лбу и того, что был он совсем коротко острижен, она ничего не могла припомнить. На вопрос о ее ближайших планах ответила, что приехала получить пенсию, а завтра снова уедет к родственникам недели на две.

— Пока погода хорошая, — объяснила она.

Вероятно, настойчивость Шурика и его напор показались ей в конце концов несколько подозрительными, и она вдруг заговорила о том, что квартиру оставлять без присмотра не боится, потому что взять у нее нечего, вот если только до Светкиной комнаты доберутся, у нее и телевизор японский, и какой-то необыкновенный телефон, который сам показывает, кто звонит, наверное, очень дорогой. Да и кто может к ней залезть, кроме Толяна? А его, паразита, слава Богу, участковый Петрович в очередной раз посадил на пятнадцать суток, поэтому две недели она может быть совершенно спокойна.

Когда Шурик распрощался и вышел из квартиры, старушка, спохватившись, приоткрыла вдруг дверь и, заговорщически понизив голос, проговорила:

— Вспомнила! Какие у этого парня глаза, вспомнила!

— Какие? — встрепенулся тот.

— А добрые очень, такие только у хороших людей бывают.

— Цвета-то какого?

— Да вроде как серые…

Из всего рассказанного хозяйкой Шурик заключил, что парень этот наверняка из окружения режиссера и что за Светкой началась уже настоящая слежка.

— Но она же сказала, что у него добрые глаза, — возразила Ольга.

— А ты этому веришь? — взвился он. — Ты Ираклия вспомни, это же волк в овечьей шкуре!

При воспоминании об Ираклии Ольга действительно испытывала очень сложную гамму чувств, начиная со страха и презрения и кончая жалостью и даже неким подобием дружеского расположения, поэтому не признать правоты Шурика не могла.

Шурик боялся пускать это дело на самотек и готов был с завтрашнего дня дежурить у Светкиного дома, чтобы, в случае чего, тут же везти ее к себе, а Ольгу умолял вернуться на работу или хотя бы предупредить сотрудников, что она в Москве.