Горький мед - Мария Лебедева (1996)

— Шурик, а почему все-таки нельзя Светке приехать сюда? — спросила Ольга. — Ведь никто из них не знает, где я живу.

— Зато им наверняка известен теперь твой телефон, — мрачно проговорил Шурик, — по которому ничего не стоит узнать адрес. Из слов хозяйки я понял, что у Светы аппарат с определителем номера. — Он задумался и покачал головой. — А в том, что вчера к ней приходила не соседка, я почти не сомневаюсь.

Шурик оказался прав. Когда вчера вечером позвонили в дверь, Светка, окрыленная отъездом Ираклия и своей свободой, сразу открыла. В квартиру ворвались двое. По Светкиному описанию. Ольга с Шуриком поняли, что один из них был «парень с добрыми глазами», а второй — тот самый членовредитель, который коварно заманил Шурика в кусты.

Командовал длинноволосый, тот, что был моложе. В его руках оказался большой пистолет, как выяснилось, с глушителем, поэтому он настоятельно рекомендовал не поднимать шума, иначе ее крик будет последнее, что она услышит в своей жизни. Он повел ее на кухню.

Сначала Светка, будучи вообще не робкого десятка, не очень испугалась, к тому же второй парень, постарше, который сразу прошел в комнату и, предварительно записав номер абонента, положил трубку, совершенно не был похож на бандита. Его внешность настолько располагала к себе, а взгляд был такой честный и открытый, что, окажись Светка в опасности где-нибудь на улице, именно его она не задумываясь выбрала бы из толпы, чтобы обратиться за помощью.

Она сразу поняла, что это люди режиссера и что им нужен Ираклий, поэтому последовавшим вопросам не удивилась, но на главный вопрос — куда именно он уехал — ответить не смогла, так как и в самом деле этого не знала. Тот, что постарше, которого молодой называл Китычем, вел себя очень сдержанно, расспрашивал Светку вежливо и терпеливо и смотрел ей в глаза так проникновенно, будто заранее верил каждому ее слову. Молодой, по кличке Малыш, оказался очень нервным и недоверчивым субъектом, он постоянно вскакивал с табуретки и чуть что хватался за свою «пушку».

Под этой же «пушкой» он повел ее в комнату, по дороге давая указания, что ей следует говорить, и заставил позвонить Ольге.

— Одно лишнее слово — и ты сирота, — предупредил он и в доказательство того, что не шутит, назвал адрес ее матери.

После этих слов у Светки душа ушла в пятки. Но она отлично понимала, что ни она сама, ни ее мать их не интересует, и ей показалось, что если она будет правильно себя вести, то есть расскажет все, что ей известно, их с матерью оставят в покое.

Она со всеми подробностями описала хутор под Каунасом и объяснила, как можно туда добраться. Светка не знала, кому он принадлежит, так как с хозяевами не встречалась, а спросить об этом Ираклия ей и в голову не приходило. Она была тогда в такой эйфории от своего чувства к нему, что сейчас, спустя совсем немного времени, вспоминая пребывание на хуторе, даже предполагала, что находилась под каким-то гипнозом, но было ли то гипнотическим воздействием незаурядной личности Ираклия или чем-то наведенным извне, наподобие порчи, объяснить не взялась бы.

Она поняла, что информацию ее, конечно, тщательным образом проверят и обманывать их не только не имеет смысла, но и просто опасно. Поэтому ей пришлось признаться, что из Прибалтики они уехали почти три недели назад и все это время жили на даче. Она знала, что дом этот принадлежит сводному брату Николаши, но ей совсем не хотелось бы впутывать в эту историю такого доброго, славного человека, как Георгий Иванович, который, она была уверена, вообще не имел отношения к делишкам брата и Ираклия, а просто предоставил им убежище и всячески помогал по своей доброте и человеколюбию.

* * *