Сбежавшая невеста - Хэстер Броун (2016)

– Мой фаворит, – сказал он, протягивая мне цветок с величественным наклоном головы. – «Леди Хиллингдон». Распространенный старый вьющийся сорт, но с очень сладким ароматом. И цвета ваших чудесных волос, если позволите такое сравнение.

– Благодарю. – Я тут же погрузила нос в атласные лепестки и решила не слишком задумываться об аналогиях с плетистыми розами. – Я тоже люблю этот сорт. И высадила его в саду, над которым работаю в Лондоне. Это исторический розовый сад, там много подобных традиционных видов.

Старый джентльмен приподнял пальцем полу шляпы и изогнул седую бровь.

– Как интересно. Я хорошо знаком с Лондоном. Где именно?

– Кенсингтон. Неподалеку от Королевского Альберт-холла.

Его голубые глаза заговорщически заискрились.

– Ах да! Альберт-холл… А вот еще один чудесный вид с глубоким розовым оттенком лепестков. «Эми Робсарт», знакомы? Взгляните, даже у листьев есть свой аромат.

Он профессионально срезал один листок, растер пальцами, чтобы освободить запах.

Я встретилась с ним взглядом поверх цветка и с удивлением ощутила, что меня смущают его рыцарские ухаживания. Он был из тех мужчин, которые знают сорт роз, подходящий любому цвету глаз и волос, имени каждой кинозвезды в этой гавани. Я улыбнулась. И все равно он умел сделать так, чтобы девушка почувствовала себя особенной.

– Позвольте показать вам красные розы, – сказал он, предлагая мне руку, и мы неторопливо двинулись мимо пышно цветущих клумб, останавливаясь, чтобы восхититься тем или иным видом.

Вскоре у меня в руках оказался целый букет идеальных роз с тщательно срезанными шипами; также мне пообещали дать с собой черенки. Судя по действительно энциклопедическим знаниям о садах и по гордости, с которой он отвечал на мои вопросы об уходе за ними, я догадалась, что он либо главный смотритель, либо (я не дура) дедушка Лео. Я не хотела выдавать себя расспросами, да и в любом случае это не имело значения: мы говорили о растениях, а не о дворцах, и в данной сфере я чувствовала себя куда увереннее, чем в том, что касалось диадем.

Мы, наверное, так и закончили бы разговор, не коснувшись темы слона в посудной лавке, если бы он сам ее не поднял, но с таким изяществом, что у меня даже не получилось смутиться.

Мы остановились у маленького каменного фонтана с танцующей женщиной в центре. Вода рассеивалась из ее вскинутых рук красивыми арками, а на поверхности чаши плавали сорвавшиеся с ближайших вьющихся роз лепестки цвета румянца на щеках.

– Вам нравится эта статуя? – спросил он, искоса на меня взглянув.

– Да. Она очень изящная. И не слишком большая.

– Моделью для нее стала моя мать. Аделаида. В юности она была чудесной танцовщицей, хотя после свадьбы, разумеется, больше не танцевала. – Он сделал паузу, позволяя мне осмыслить сказанное. – И она же создала дизайн этих садов. Вот этот сорт – ее собственные розы, названные в ее честь. «Принцесса Аделаида» – деликатные и нежные с виду, но их не способна убить даже самая суровая зима. Упрямо взбирающийся и цепляющийся сорт – нам нравится импортировать разные вариации, это укрепляет коллекцию. – Он коснулся моей руки. – Позвольте срезать для вас несколько.

Вот черт. Теперь, когда он мне представился, я просто не знала, что делать. Стоит ли присесть в реверансе? Или уже поздно? Я не хотела ошибиться и сделать что-то не так. Принц Вильгельм не обладал подавляющей аурой Лизы, но излучал то старинное достоинство, о котором я хотела бы ему сообщить.

Я сделала попытку подобрать юбку, но он похлопал меня по руке и передал мне три цветка на одном стебле – все разных оттенков балетных пуантов.