Позволяю любить - Алина Ржевская (2007)

Она отвечает рассеянно: «У тебя нет железки в языке. А то я бы смотрела».

Однажды она приснилась ему в белом халате и хирургической маске, только глаза видны. И говорит голосом, очень похожим на Иринкин: «Давайте ему язык отрежем, раз нет аппендицита!»

Ух! Антон проснулся в чудовищном поту.

Порой он был счастлив — ну, так, как можно быть счастливым от того, что Анна приснилась ему в редком хорошем сне. Например, вот она сидит на диване, ноги сложены по-турецки, вся спокойная, расслабленная и задумчивая. Значит, возвратилась с работы уставшая и теперь сидит отдыхает, наверное, поставила чайник. Может, у нее сегодня было много пациентов? Или долго пришлось стоять в операционной?

Он хотел знать о ней все. Но расспрашивать нельзя, это табу. Произнести ее имя вслух — святотатство. Только мысли о ней — как молитва.

Если чего-то очень захотеть, это исполнится — Антон где-то слышал такое утверждение. А услышав, сразу же поверил. Только хотеть, говорили ему, нужно очень-очень сильно. И он жил, охваченный таким страшным желанием, что, казалось, воздух вокруг него сгущался до свинцовой копоти, и становилось трудно дышать. Мечты со временем превратились в бред, бред воспринимался как тягучая реальность, и в конце концов случилось так, что его желание вдруг раз! — и неожиданно материализовалось.

Он ехал в автобусе…

Ха, ну конечно, скажете вы! Как понадобится придумать какое-нибудь более или менее нормальное любовное переживание, так начало ему всегда будет положено в какой-нибудь неубедительной глупости. А стоит довести дело до серьезных любовных приключений (литературоведы сказали бы тут — перипетий), так героев сразу определяют в какое-нибудь распространенное транспортное средство. Например, в трамвай или электричку. В крайнем случае — в поезд дальнего следования.

А можно — в автобус. А что — народу много, шибко друг с другом не побеседуешь, тем более о тонких душевных материях. Зато можно активно обмениваться многозначительными взглядами, а раз двое многозначительно идут «по встречке», то и напрягаться с описанием души прекрасных порывов автору тут особо не надо, читателю и так все ясно. Главное — в перипетиях, блин, разобраться…

Но так уж получилось, что именно в тот день, когда тайна Антона обрела относительную осязаемость, он почему-то ехал именно в автобусе. Наверное, просто потому, что каждый день по два раза — туда и обратно — Антон ездит на автобусе.

А в этот день в том же автобусе находилась и Анна.

Антон поспешно отвернулся, сердце его застучало и подскочило к горлу, даже дыхание перехватило. Оказывается, именно об этом малоприятном физиологическом переживании упоминал баснописец Крылов, когда обмолвился как-то, что, дескать, «от радости в зобу дыханье сперло»…

Лучше б он не писал этих строк!

Если прямо сейчас ничего не предпринять, Аня сойдет на своей остановке — и все! Другого такого шанса судьба ему не даст! И не простит, что Антон не смог оценить такого редчайшего подарка.

Надо действовать немедленно!

Антон обернулся, уставился на Аню. Ее взгляд был устремлен в никуда, в некие неизведанные инфернальные пустоты, и он не знал, что ему делать и что говорить. Антон набрал в грудь воздуха, как перед прыжком.

— Здравствуйте, — произнес Антон. От волнения голос его перешел в полушепот.

Не слышит, мелькнула в голове мысль. Однако Антон оказался не прав — Аня посмотрела на него.

— Привет, — отозвалась она, и это, как всегда, получилось у нее коротко и просто. Но, увы, в этом отклике не ощущалось ни малейшего призыва к развитию диалога. Ответ на приветствие — и не более.

Внезапно Антон испугался: наверное, Анна просто не узнала его.

— Я — Антон… — судорожно пролепетал он. — Вы… помните меня?

Она еще раз посмотрела, теперь уже внимательнее, и лицо ее отобразило легкое удивление.