Позволяю любить - Алина Ржевская (2007)

Ладно. Но зачем позволила ему обнять себя? Почему сразу не вырвалась, почему не закричала, не позвала на помощь? Тут уже голос премудрого разума молчал — не знал, что ответить, как объяснить произошедшее. Объяснения типа «не знала, что он это сделает» звучат крайне неубедительно.

Но ничего теперь не изменить. Случилось то, что случилось. Все произошло так, а не как-то иначе.

— Многие женщины, оказавшиеся в подобной ситуации, после обычно винят себя, — говорила сестре Аня, пытаясь не просто успокоить девушку, а скорее предупредить все то, что позже будет твориться у нее в душе. Как в воду смотрела!

Может, и впрямь Анька — ведьма?

Нет-нет, Катя не обвиняла сестру в своих несчастьях. Наоборот, отдавала отчет в том, что Аня в тот день специально не поехала в больницу, словно заранее предчувствовала, какие события последуют за ее отказом. Наверняка Аня, как ясновидящая Кассандра, знает, чем вообще может закончиться вся эта история.

«Так ему и надо», — думала Катя, узнав о последствиях падения Максима с балкона. Она нисколько его не жалела, даже желала ему еще более худшей доли — хотела, чтобы мучился он дольше и сильнее. Но при этом и себя считала подлым, жутким человеком. Разве может хороший человек желать такое другому?

Кроме того, пострадал ведь не только Максим! Еще и Аня лишилась работы. Если бы она поехала в больницу, ей бы не пришлось увольняться… И вот здесь, перед сестрой, Кате действительно было стыдно.

Она же прекрасно знает, что значит для Ани вся ее хирургия! Да Аня теперь жить без работы не сможет. И дело вовсе не в куске хлеба, а в том, что медицина для сестры — не просто профессия, это ее призвание.

Соседи при виде Кати брезгливо поджимают губы, шушукаются, считают, что она сама нарвалась на неприятности. «К ней давно уже парни шастают, — донесся до нее однажды разговор дворовых сплетниц, которые не заметили, что она вышла на балкон. — Гуртом ходят. Не квартира, а приток. В борделе и то так не шумят…»

— Многие люди считают, что женщина, которую изнасиловали, сама виновата в этом, — говорила между тем Аня, мягко обнимая сестру, словно своим телом могла укрыть ее от досужих сплетен и пересудов. — Это неправда, такие доброхоты лишь усиливают чувство вины. Ни один мужчина не имеет права принуждать женщину, Даже собственную жену. Только женщина может распоряжаться своим телом, только ей оно принадлежит. Хотя… есть, конечно, и такие мужики, которые считают, что женщина — это его собственность, и, как следствие, относятся к ней не как к личности, а как к бросовой вещи: захочу — использую по назначению, не хочу — пусть отдыхает до лучших времен…

Голос Ани в такие минуты становился мягким, обволакивающим, успокаивающим. Рядом с ней Катя чувствовала себя в совершенной безопасности, словно ничего не случилось. Она как бы возвращалась в детство, Всегда, когда ей снился плохой сон, маленькая Катя прибегала к старшей сестре, забиралась к ней под одеяло, и они лежали, тесно прижавшись друг к другу — так им было хорошо!.. Таким же мягким полусонным голосом Аня что-то тихо-тихо рассказывала Кате.

Катя любила слушать сказки, которые шептала ей Аня. Даже шепот у сестры получался на разные голоса, будто это и вправду ее персонажи разговаривают, а не рассказчица. Они шептались еле-еле, чтобы не разбудить маму. В сказках этих негодяи всегда оказывались наказанными, а настоящие герои неизменно «жили-поживали да добра наживали…». Что означает «добра наживали», Катя понимала очень смутно, но ей нравилось, что сказка заканчивается так хорошо.

А еще в Аниных сказках непременно появлялся принц — добрый молодец или, на худой конец, какой-нибудь волшебник, который помогал герою достойно преодолеть все трудности…