Позволяю любить - Алина Ржевская (2007)

Максим, как ни странно, был в сознании. Боль пульсировала где-то в середине спины, а нижнюю половину тела он не чувствовал вовсе. С одной стороны, это радовало — не больно человеку, пусть даже ноги и в гипсе. Но с другой — пугало: а что, если человек так и останется инвалидом? До конца жизни в кровати лежать или на кресле кататься, под жалостливо-презрительные взгляды? Уж лучше сразу умереть!

Аня вошла в палату, встала возле него, пристально посмотрела в глаза. Он не догадался, кто она такая, — Аня поняла это по взгляду, открытому, без малейшей тени стыда. С надеждой смотрел, подонок.

— Знаешь, кто я? — ровным голосом спросила Аня.

— Врач, — тихо прогукал Макс, явно приняв во внимание белый халат, что был надет на пришедшей. Говорить было трудно, боль в спине усиливалась.

Она медленно покачала отрицательно головой.

— Я — сестра Кати, — могильным шелестом донесся до Максима ее голос. Только мертвый не почувствовал бы в нем затаенной угрозы.

Аня наклонилась к самому его лицу, он попытался отвернуться, ощутив прилив дикого страха. А в глазах Ани отчетливо бесились дьявольские огоньки. «О ней говорили, что ведьма, — вспомнилось Максу. — Точно! Ведьма!»

— Чувствуешь мою руку? — Аня коснулась рукой низа живота Максима.

Он ничего не ощутил. Она саркастически улыбнулась.

Только теперь Максим с ужасом стал осознавать, что обречен.

— Ты никогда больше никого не сможешь изнасиловать, — тихо говорила Аня, зажав рукой его лицо, чтобы не отворачивался. — Я по твою подлую душу пришла! Хотел сухим из воды выйти? Думал, с рук сойдет?

— Убейте меня, — почему-то попросил он хрипло.

— Легко отделаться хочешь? — Аня страшно ухмыльнулась. У нее самой в душе нарастал кошмар: она ужасалась собственному наслаждению, получаемому при виде мучений и страха постороннего человека. — Нет. Ты до конца своих поганых дней будешь вспоминать, как надругался над моей Катей. И как поплатился за это. Не бойся: она будет навещать тебя, чтобы время от времени плевать в твою мерзкую рожу. Хочешь, я позову ее сейчас?

Макс лихорадочно рванулся, пытаясь высвободиться от ее рук, но не смог — только больно пронзило до самого затылка.

— Не можешь? Она тоже вырывалась? — продолжала издеваться Аня. — Она кричала? Ей было больно? И как тебе это понравилось? А сейчас — тебе нравится быть на ее месте? Мразь… Прикасаться к тебе противно!

Аня отпустила его, отошла на несколько шагов и, обернувшись, увидела, что медсестра, которая только что с ней разговаривала, стоит сзади.

— Все слышала? — надменно спросила она ее. — Иди растрезвонь, болтливая ты моя!

— Ой, нет, что вы, Анна Сергеевна! — принялась та смущенно оправдываться. — Я ничего никому не скажу! Я же не знала, что он…

Медсестра с омерзением посмотрела на Максима. Аня вышла, медсестра кинулась ее догонять.

— Я правда ничего не скажу, — уверяла она.

Аня остановилась.

— Отмени все приемы, которые назначены у меня на сегодня. Я отгул взяла — так и скажи всем, кто спросит. Домой мне не звонить, все равно не приду, — быстро говорила Аня.

Медсестра послушно кивала.

— А Катя? Она-то как?

Аня разозлилась.

— Любопытная ты моя! — снова заговорила она. — Держи лучше язык за зубами, а то отрежу от него ту часть, что в рот не помещается. — Аню все больше захлестывала волна стремительного страха по поводу собственного садистского спокойствия. Но она не могла уже остановиться. — Что касается Максима, на него мне глубоко плевать. Но если сплетни пойдут о моей сестре, ты горько пожалеешь, что родилась на свет. Все поняла?

Аню вызывал к себе главврач. Об этом ей сообщила Степанова, победно посмотрев в спину своей обидчице.

Артур Маратович пребывал во взвинченном расположении духа. Обычно приветливый, сегодня он не ответил даже на приветствие Ани.