Позволяю любить - Алина Ржевская (2007)

Но с каждым сном девушка виделась ему все отчетливее. Он сумел со временем разглядеть, что она блондинка, в то время как Оксана его — чистая брюнетка. У обитательницы его смутных снов — светлые глаза, а у Оксаны — карие… Увы, четко разглядеть лицо из снов ему так и не удавалось.

Анатолий мучительно терялся в догадках, кто бы это мог быть, — перебирал в памяти всех знакомых блондинок. Никто не шел на ум.

Его часто поражала реалистичность этих снов. Он ясно слышал звуки, ощущал запахи, прикосновения, и даже проснувшись, не сразу осознавал, что это был всего лишь очередной сон, который уже закончился. А когда приходило осознание этого факта, он ощущал болезненное чувство утраты, будто его обделили, будто отобрали что-то важное.

Наступал вечер, за ним следовала ночь, и он с нетерпением дожидался момента, когда можно будет уйти в спальню, — Анатолий теперь жаждал свиданий.

В течение всего дня — или почти всего — он не вспоминал о ней, о своей любимой, не задумывался о чувствах, которые она вызывает у него. День заполняла работа, времени на размышления и копание в себе не оставалось. Днем протекала его обычная жизнь — работа, молодая жена, родители, тесть с тещей, наконец…

А ночью…

Ночью словно наступала другая жизнь — виртуальная реальность, параллельный мир; иными словами не объяснишь. Никакие слова не способны точно выразить все с ним происходящее. Когда появлялась она, Толя готов был все отдать только за то, чтобы быть рядом с ней, он был согласен променять дневную реальность на нереальность своих ночных видений.

Образ ее был безупречен. Фигура потрясала воображение, а лица так и не удавалось увидеть. Когда она оборачивалась, лицо ее расплывалось, словно проникало к нему сквозь тугие струи дождя. Либо прослеживался очень нечеткий контур, такой, словно она — против солнца и свет ослепляет его.

Впрочем, он досконально изучил линии ее тела. Оно — идеал, настоящий эталон красоты. Она не была ни худой, ни толстой, ни высокой, ни маленькой. Она просто являлась к нему в гармонии, пропорционально сложенной. Врут те, кто утверждает, будто бы небольшие диспропорции придают женщине шарм и изюминку, а гармония, дескать, скучна. Они, вруны эти, ее просто не видели.

Голоса ее он тоже не слышал, но зато наизусть знал ее запах. Он — головокружительный и манящий — напоминал что-то знакомое, но Анатолий никак не мог вспомнить, что именно. Что-то такое далекое и тем не менее родное, будто затерявшееся в его детстве и оттого еще более дорогое.

И он снова и снова с радостью погружался в негу сна…

Из ванной комнаты доносился звук льющейся воды.

Анатолий подошел к двери, полагая, что это его жена принимает душ, и потянул за ручку. Но то была не Оксана…

Она…

Обнаженная, обволакиваемая лишь упругими струями воды. Они изящно стекали по изгибам тела, словно оттачивали совершенство линий прекрасного стана. У Толи перехватило дыхание и туманом заволокло глаза. А она — повернулась к нему и ничуть не смутилась собственной наготы. А чего ей стыдиться? Тело — божественно красиво!

Она молча протянула к нему руку. Мокрые пальцы коснулись его лица, вернулась способность дышать. Толя судорожно вдохнул влажный теплый воздух, пропитанный ароматом чего то сладкого, но без приторности, с легкой горечью.

Он еще раз набрал полную грудь этого пьянящего запаха счастья.

А ее руки уже проникли к нему под одежду, стягивали с Толи футболку, намокшую от влажного воздуха и водяных брызг. Он хотел что-то сказать ей, но уже не успел — ее губы накрыли ему рот. Она целовала жадно, словно желая вобрать его в себя всего. Он ощущал ее всю, сразу и везде, так плотно ее тело прижалось к его телу. Мысли испарились из головы, остался только стук пульсирующей в висках крови.

А потом все окончательно поплыло перед глазами. Он то ли терял сознание, то ли погружался на самое дно блаженства.