Собачьи дни - Мейвис Чик (2008)

— Меня от тебя тошнит, — внезапно сказала я, подавшись к нему. — И это называется горячей любовью, которую ты питаешь к Рейчел? Ты заставил дочь вынести всю эту каторгу, чтобы отыграться на мне, а в довершение всего покупаешь жилье, где ей не найдется даже отдельной комнаты для сна. Ты попросту не оставляешь в жизни места для родного, единственного ребенка!

— Там две комнаты, — защищался муж. — Две огромные комнаты, между прочим! Да, мне необходимо все пространство, но я могу отгородить для Рейчел угол ширмой или она может спать на моей постели, когда будет приходить. А я посплю на полу в музыкальном зале.

— Превосходно, — не выдержала я. — Вот как хорошо ей будет. Столько месяцев ты обещал дочери нечто особенное, а теперь собираешься отгородиться от нее ширмой. Эгоист, эгоцентрик…

— Ох, Боже мой, — скривился Гордон. — Какие заумные слова от малообразованной клюшки…

— Знаешь что, Гордон, — начала я и остановилась. Муж снова принял угрожающий вид, в глазах появился огонек триумфа — он почти довел меня до срыва, к чему и стремился. Я едва не сделала Рейчел объектом дележки, перетягивания на ту или иную сторону, чуть не сказала, что теперь ему придется иметь дело со мной, чтобы дотянуться до Рейчел, но, заглянув в глаза Гордону, увидела, что именно этого он и ждет. Как Angst для покупки квартиры, так и конфликт из-за дочери были ему необходимы. Ну нет, этого он от меня не дождется. К тому же, дай я ему хоть малейший повод, он скорее всего откажется от сделки с Майклом. Если сейчас продолжить разговор, он может внезапно выхватить клинок и обрезать все нити, оставив меня безжизненной, обездвиженной. Нет. Я уже почуяла пьяный воздух свободы и не хотела ею рисковать. Рейчел придется примириться с неудобствами папашиного жилища. С другой стороны, там есть крошечный садик… Мысленно я уже подыскивала преимущества, на которые укажу дочери, — утешительная функция есть коронная роль каждой матери. Рейчел сможет ходить в музеи, в Холланд-парк, в Кенсингтонский сад, посещать Хэрродов, когда захочет… Да, все еще не так плохо. Сквозь прутья я смотрела на Гордона: новый вызов почти вытеснил в нем остатки смущения. Игра закончена, но он отлично провел партию, продержав меня в напряжении, действительно вымотав нервы, не постеснявшись впутать в унизительные интриги своего приятеля и нашу дочь. Все, хватит, больше никогда, поклялась я. (Сколько раз до и после я повторяла эти слова!) Больше никогда. Гордон — в свою неподходящую квартиру, я — на поиски идеального дома. И что бы я ни думала о муже и его поведении, как бы он ни подстрекал меня, играя на чувствительных струнках, нельзя поддаваться на провокации. В разговоре с ним я должна оставаться целеустремленной, как лошадь в шорах, и неуязвимой, как луженая посуда. Это все, что мне остается.

Из мужчин, как правило, не получаются хорошие матери. Поэтому они становятся отцами.

Дом номер десять по Флоризель-стрит оказался столь прекрасен, что я отказалась от привычного скептического отношения к агенту, представлявшему продавца (поработав на одного риэлтера, становишься крайне циничной по отношению к остальным), и превратилась в жадный слух и взволнованный взгляд, надеясь вызвать симпатию и заручиться поддержкой в приобретении этого чудесного жилья. Когда агент молол вздор вроде «кое-где требуется косметический ремонт», кивая на ворсистые бордовые обои в маленькой спальне или «покупая дом, за ту же сумму вы получаете некоторые детали обстановки» — в виде занавески в душевой с нарисованной голой леди в полный рост, я восторженно внимала. Мне хотелось заставить риэлтера уверовать, что исключительно сила его красноречия подвигла меня совершить покупку, чтобы он почувствовал себя обязанным довести сделку до логического конца.

— Боже мой, неужели? — обрадовалась я, услышав, что от дома до метро всего пять минут ходу. Прожив в этом пригороде одиннадцать лет, я отлично знала, что за пять минут у метро окажется лишь олимпийский чемпион по бегу.