Собачьи дни - Мейвис Чик (2008)

— Как хорошо, что ты предложил такой отличный выход, — похвалила я, смакуя бренди. — Скажи, а та история произошла на самом деле? Где ты ее слышал?

— Наверное, Рут рассказала.

Как он может с такой легкостью упоминать имя жены, учитывая все обстоятельства? Я посуровела сердцем и другими частями тела, опасно смягчившимися от присутствия Роланда.

— Вот как? — уточнила я, отмахнувшись от опасных фантазий.

— Но это вымысел, сказка. И кончается все очень смешно.

— Расскажи, — попросила я, сжав зубами край бокала.

— Ну, в той истории — только не переноси это на наш случай…

— Я не собираюсь ничего переносить, — откровенно высказалась я, подумав, что выдерживаю свою роль довольно прилично. — Продолжай.

— Мы остановились на том, как хозяйка дома подложила приведенного в божеский вид кролика назад в клетку, верно?

Я кивнула.

— А на следующее утро, снимая с веревки высохшее белье…

— Прелестная домашняя сценка.

— Да, прелестная домашняя сценка… Леди не удивилась, услышав вопль соседского ребенка, увидевшего, что его кролик мертв…

— Ну?..

— Леди в ожерелье из бельевых прищепок просовывает голову сквозь изгородь, готовясь решительно отрицать свою причастность к преступлению, и осведомляется: «Что случилось, малыш?» На это растерянное дитя, сжимая в ручонках свежеотмытый труп, с рыданиями отвечает: «Мой кролик вчера умер, и я похоронил его в углу сада, а сейчас он с-с-снова в своей к-к-клетке!»

Роланд захохотал, держась за живот. Я старалась сохранять серьезность, но не сдержавшись, расхохоталась столь дико и зловеще, что зрители, если бы они присутствовали при этой сцене, могли бы зарыдать. Заходясь от смеха, словно кудахчущая курица, вылетевшая из ада, я вдруг вспомнила, что этот анекдот рассказала ему жена. И мне стало не смешно.

— Нам лучше побыстрее с этим покончить, — решительно сказала я и подняла лампу, чтобы осветить путь в кухню.

Как ни стыдно в этом признаться, мои резиновые сапоги оказались Роланду впору, разве что немного тесноваты. Правда, я не удержалась и сказала, что мне они были велики и я надевала их на две пары шерстяных носков. С трудом натянув сапожки Рейчел, купленные на вырост, в чем я также почувствовала себя обязанной признаться (нельзя же дать Роланду повод заподозрить, что с моей дочерью что-то не так), я скорее семенила, нежели шагала по тропинке, освещаемой лучом карманного фонарика. С отмытым до стерильной чистоты мертвым Булстродом мы прошли через сад до дыры в заборе (доски снова оторвались из-за чудовищного ветра, продемонстрировав качество работы кустаря-одиночки, которого я нанимала для починки изгороди) и проникли в сад Уэббов.

К счастью, большая часть плана оказалась выполненной до нас: деревянный загон почти лежал на боку, хотя был ли тому виной ветер или нападение Брайана, не скажу. Роланд опустился на колени (я держала фонарь) и очень осторожно положил кроличий труп на землю, набросав сверху деревянных обломков, которыми была усыпана земля вокруг. В свете фонарика картина выглядела очень убедительно, о чем я не могла не сказать. Панегирик оборвал звук открывшейся двери. В темноте садика замерцал новый источник света, и голос, которым могла бы говорить королева, беспокоящаяся за своих корги[42], произнес:

— Булстрод! Булстрод! С тобой все в порядке?

Я услышала тихий шепот Роланда: «Вот будет прикол, если кролик ответит «Да»!», и тут Пенелопа, оказавшись совсем рядом, задела локтем меня и мой фонарик, обнаружив, таким образом, наше присутствие.

Из головы вылетели все мысли о флирте. Я лишилась дара речи и даже забыла, что мне жутко жмут резиновые сапоги. Отпрянув в картинном ужасе, словно персонаж мультфильма, я оступилась и рухнула навзничь в заросли магонии Пенелопы Уэбб.