Прощальный поцелуй - Тасмина Перри (2016)

Когда дверь за ней захлопнулась, Эбби закрыла глаза и надула щеки. Простояв так несколько секунд, она пошла в кухню, сделала себе кофе, вернулась в гостиную и взяла в руки газету; пока она читала и перечитывала статью от начала до конца, пальцы ее нервно сжимали горячую кружку. Она вынуждена была признать, что испытывает приятное возбуждение, осознавая, что стала – по крайней мере номинально – журналисткой и увидела свое имя в газете, но все это сводили на нет высокомерие и предубежденность Эллиота Холла, которыми сочилась каждая строка статьи.

Как он мог опубликовать этот материал, даже не посоветовавшись с ней? Как он вообще посмел написать такое? Она считала, что они расследуют обстоятельства смерти Доминика, однако лежавший перед ней пасквиль представлял собой хрестоматийный пример безоглядного стремления к сенсационности в прессе.

И все же чтиво это, нужно признаться, было захватывающее, и в любое другое воскресное утро – до выставки, до Эллиота Холла – Эбби наверняка получила бы от него большое удовольствие.

Внимательно перечитав весь материал, Эбби сделала вывод, что Эллиот не сообщил ничего такого, что, судя по полученной ими информации, было неправдой, но в его интерпретации все это выглядело пошлым и даже непристойным. Доминик Блейк был представлен здесь декадентствующим оксбриджским[47] щеголем, использующим свои связи, чтобы соблазнять жен и дочерей аристократов и выкачивать из них информацию, которую затем с радостью скармливал своим советским нанимателям. По словам Эллиота, Доминик был самым обыкновенным предателем, который по каким-то причинам испытывал неприязнь к истеблишменту и продал родину за возможность жить красиво. Именно поэтому он стал шпионом. Розамунда была ему под стать: Эллиот давал понять: ее «опасный крен влево» означал, что она придерживалась линии поведения своего бойфренда. В заключение автор намекал, что Доминик был уничтожен МИ-5, службой безопасности британской контрразведки, благодаря чему не успел причинить еще большего вреда стране. Неудивительно, что Розамунда пришла в ярость.

Эбби взяла телефон, чтобы позвонить Эллиоту, но вовремя сообразила, что в Сан-Франциско сейчас за полночь. Они были не настолько близки, чтобы она могла звонить ему в такое время, даже если бы у нее был какой-нибудь очень хороший повод. Она помнила, как Ник в разговоре с друзьями как-то заметил, что когда тебе кто-то звонит глубокой ночью, это, скорее всего, или сумасшедший, или навязчивый преследователь. Но были и другие невеселые мысли, которые ее останавливали. Что, если на другом конце провода она услышит тихое хихиканье или он просто вежливо отошьет ее, потому что в данный момент не один? Не стоит с утра портить себе настроение еще и этим.

«Я пошлю ему сообщение», – решила она, складывая газету. Эбби направилась к журнальному столику, где лежал ноутбук. Присев на край дивана, она положила ноутбук на колени и включила его; загружаясь, он издал низкий мелодичный сигнал. С минуту она сидела перед пустым экраном, раздумывая, что написать. Она по-прежнему злилась на Эллиота. Разговор с Розамундой шокировал ее и задел за живое. Ей хотелось пальнуть по Эллиоту из обоих стволов, но когда она начинала облачать свои чувства в слова, выходило как-то неискренне и наивно.

Да, Эллиот был неправ, когда планировал напечатать статью, не поговорив с ней, но, с другой стороны, он всегда говорил, что он просто журналист, и никого другого из себя не строил. А чего она, собственно, ожидала? Что, с ее точки зрения, должно было произойти дальше? То, что рано или поздно статья будет напечатана, было неизбежно, хотя бы для того, чтобы оправдать их расходы на поездку в Санкт-Петербург. К тому же статья была хорошая, даже очень хорошая. Настоящее разоблачение. Доминик Блейк, известный всему истеблишменту, предал их всех.

В конце концов она решила быть проще.