Опасная любовь - Николай Новиков (1995)

Кто это спрашивал? Он сам? Или кто-то — у него?

Шура везла его в «Фокус» на своей «девятке» и всю дорогу болтала о чудесной погоде, которая вполне соответствовала ее настроению, о том, что она теперь знает, как играть жену неистового Аристарха. Откровенно предлагала после репетиции вернуться к ней, пообедать, а потом повторить то, что было ночью, или, наоборот, сначала повторить, а потом пообедать, или сочетать приятное с полезным…

Аристарх кивал невпопад, впрочем, получалось именно то, что было нужно Шуре, рассеянно улыбался, не понимая, о чем она говорит.

Погода? Какая может быть погода, если Ирка ушла из его, из их общего дома?

Репетиция? Какая, к черту, репетиция, если он, может быть, уже потерял ее навсегда?!

— Ага, — со значением сказал Борис Котляров, — вот я и засек вас на месте преступления. Пришли вместе, значит, репетировали без меня!

— А вот и неправда, — с улыбкой покачала головой Шура. — Может быть, мы у дверей встретились.

— Твоей квартиры? — уточнил Котляров.

— Клуба имени Фрунзе, бестолочь!

— Надо же, какое совпадение! То-то я смотрю, у Арика такой вид, будто он бежал за твоей машиной через весь город, чтобы вместе войти в наш замечательный клуб. Похоже, серьезная была репетиция, найдены новые творческие решения…

— Заткнись, Боря, — хмуро сказал Аристарх.

— Действительно, — покачала головой Шура. — Ты, Котляров, не имеешь представления, что можно говорить, а что нельзя.

— Ну, орлы, полетим мы или нет? — закричал, врываясь в раздевалку, Эйнштейн. — Еще парочка репетиций — и будем готовиться к премьере. Контрольных прогонов теперь нет. Прошу на сцену, господа лицедеи, прошу, прошу!

— Непременно полетим, Валерий Петрович, — с радостной улыбкой заверила главного Шура.

— Итак, напоминаю, о чем у нас идет речь, — объявил Эйнштейн, когда актеры заняли свои стулья на сцене. — Вы сидите в квартире, трое: муж, жена и любовник жены…

— А если б он был любовником мужа, — глубокомысленно заметил Котляров, — критики бы точно приняли нас за своих и мигом организовали бы гастроли на Бродвее.

— Размечтался! — сказала Шура. — У них самих туда очередь, как в женский туалет на вокзале.

— Спокойнее, не отвлекайтесь, — топнул ногой Эйнштейн. Жалобно заскрипели доски сцены под его грузной фигурой. — Продолжим. Значит, мужики крепко поддали и начинают выяснять отношения, не грубо, не оскорбляя друг друга, а вежливо. Любовник, бедный студент, Боря, внимание, не может понять, как законный муж позволяет такой красивой женщине встречаться с ним? Почему он не носит ее на руках, не дарит каждый день цветы, а равнодушен к ее проблемам и даже не пытается набить морду ему, любовнику? Это просто не укладывается в голове студента. Вспомнил, Боря?

— Да я и не забывал, — сказал Котляров.

— Отлично! А вот жене, Шура, твоя роль, ужасно скучно слушать эту пьяную болтовню. Более того, противно, что при ней обсуждают ее поведение. Ну да, она от нечего делать немного увлеклась, тайные встречи, немыслимый восторг в глазах парня, цветы и все прочее, но это всего лишь каприз! И он — там, за стенами дома, а здесь — ее крепость, надежная защита от всяких потрясений, понимаешь, Шура? Уверенность в себе! И вдруг — все смешалось. На ее глазах муж разрушает притягательность любовника, а тот разрушает надежность мужа! Она пытается прекратить этот кошмар, но они ее не слушают. И тебе, Шура, твоей героине уже не просто скучно — страшно!

— Понятно, — сказала Шура, старательно изображая на лице смертельную скуку.

— Страшно! — закричал Эйнштейн.

— Ох, батюшки, — запричитала Шура, всплеснув руками, — да чаво ж теперича делать-то?

— Каяться, — засмеялся Котляров.

— Серьезнее, друзья мои, серьезнее. Теперь Арик. Его роль, пожалуй, самая важная. Ты, Арик, — муж…

— Старый муж, грозный муж! — с обольстительной улыбкой продекламировала Шура.