Верь мне и жди - Ольга Тартынская (2009)

— Как прикажете, ваше величество, — мрачно ответствовал юнец, все никак не уходя.

Мне нужно было найти какие-то слова, чтобы попрощаться по-человечески, а я думала только о том, что ты скоро придешь.

— Вы еще обо мне услышите! — грозился Гошка, но глаза его были печальны. — Вы еще вспомните меня!

— Да иди уж, не устраивай погребальную церемонию!

Я подпихнула его к выходу и хотела уже закрыть дверь, но Гошка опять развернулся и спросил:

— Все-все?

— До свидания! — Я захлопнула дверь и облегченно выдохнула.

Ты пришел через пять минут. Глянул на пепельницу и остатки Гошкиного пиршества, но ничего не сказал. Ты всегда так мало интересовался моей жизнью, что даже теперь не спросил, кто был у меня. А ведь это стопроцентный повод для ревности! Кажется, ты совсем меня не ревновал. Зато я!..

Лишенная представления о том, где ты бываешь И с кем общаешься, я придумывала всякие кошмары. Впрочем, придумывать и не надо было, столько поводов для ревности заключала в себе жизнь публичного человека. Поклонницы, готовые на все, бэк-вокалистки, дамы из оркестра — это только верхняя часть айсберга. А еще журналистки, которые влюбляются в тебя с первого взгляда (да-да, они сами признаются в своих статьях!), телевизионщицы, посетительницы клубов, где ты иногда выступаешь, да и просто кругом — женщины, женщины!

Я постоянно воображала рядом с тобой алчущих женщин, хотя понимала, что должна тебе верить. Если не верить, то можно попросту свихнуться. Да, я была близка к этому. Я никогда не выдавала себя и ни о чем тебя не спрашивала, даже если улавливала чужие запахи на твоей одежде или чувствовала инстинктом что-то неладное. Но чего стоило мне это молчание! Ни разу я не высказала своих подозрений, но ревность пожирала меня изнутри, отравляла и без того малосодержательную жизнь. Мне следовало научиться жить с этим или бороться. «Зачем я тебе?» — задавалась я вопросом, который не смела произнести вслух. Зачем тебе нужно было жениться, если дома, со мной, ты бываешь так мало?

Возможно, мое существование и ожидание давало тебе чувство тыла, защищенности и какой-то стабильности. И в общем, нам с тобой было хорошо, когда внешнее не вторгалось в наш мирок. Ночи любви я могу по пальцам пересчитать, но они были волшебные! Я так и не привыкла к тебе. Твоя близость не стала чем-то обыденным. Всякий раз, когда ты ночевал дома и не был уставшим до синевы под глазами, я чувствовала себя влюбленной девчонкой, которая с трепетом ждет любовного свидания. И ты — я это чувствовала! — желал меня по-прежнему, так нежен был и в ласках неистощим. Когда я, утомленная, засыпала на твоей груди, не было счастливее меня человека. Но днем бесы вновь возвращались и терзали с новой силой.

Я была отделена от мира, задыхалась в одиночестве и молчании. Ты был не против моего общения с подругами, но и не поощрял. Просил по возможности им ничего не рассказывать о тебе. И как-то постепенно наши отношения с подругами сошли на нет. Что пользы встречаться с людьми, с которыми мы не можем быть откровенны? Девчонки это чувствовали и принимали мою сдержанность за высокомерие и зазнайство. Гошка исчез из моей жизни, я ведь ему так и не позвонила. Иногда, все реже, я перезванивалась с бывшими сотрудниками, но это не общение. Лариса как-то попыталась приехать в гости для задушевного разговора, но я отговорилась занятостью. Я и с ней не могла быть сколь-нибудь открытой. С ее способностью разбалтывать все что надо и не надо лучше ничего обо мне не знать.

Все чаще я вспоминала о Насте и отце Александре. Как-то спросила:

— Ты не хочешь навестить друзей в Дубровке?

В тот момент ты был чем-то озабочен, тебя одолевали телефонные звонки, поэтому ответил небрежно:

— Как-нибудь съездим, не сейчас.