Лабиринты судьбы - Марина Преображенская (1996)

— Я, знаешь, мешочничаю.

— Как Дед Мороз? — вспомнила я о наступающих рождественских праздниках.

— Как Санта Кактус. Все больше по заграницам. Челноком: туда — обратно. В Москве иногда бываю. Там есть такой огромный рынок. Лужники называется. Аппаратуру возим с Олегом.

— С мужем? — радостно поинтересовалась я, уже воображая, как мы вместе чаевничаем на кухне. Вот только где? Вероятней всего, в общежитии. Придется отпроситься у Леши на время Ларкиного приезда.

— Нет, это сосед мой. А муж у меня знаешь кто?

— Кто? — поинтересовалась я, предчувствуя сногсшибательную новость. И не ошиблась.

— Валера! Ты его очень хорошо знаешь, — подсказала Ларка.

— Какой?.. Валера?.. Валерий Иннокентьевич? — Я медленно опустилась на низенький стульчик и перевела дыхание.

— Ну, ты дае-ешь!

— Ира! Он такой изумительный муж! Он самый лучший муж в мире! Самый заботливый и внимательный!

— Но… Ему же сорок, — сморозила я аргумент несусветной глупости. Как будто Кирилл, друг Валеры, был моим ровесником.

— Сорок сороков из двух рукавов и один в штанах для «порки» коров, — прощебетала Ларка и рассмеялась.

— Лариска. Я больше не вынесу, — простонала я, и мне показалось, что это был стон моей собственной души. — Я хочу тебя видеть! Ты когда приедешь в Москву?

— А вот перед новогодними и поеду. Перед праздниками торговля самая бойкая. Слушай, — вдруг разволновалась подруга, — уж не в Москве ли ты обитаешь? Ну-ка, ну-ка, ну-ка…

«Заканчивайте разговор», — услышала я голос телефонистки и перебила тараторящую Ларису:

— Запиши телефон! — Я продиктовала телефон брата, но предупредила, что сама там не живу. — Ты передай номер поезда и число прибытия. Мне обязательно сообщат! Запомнила?

Ларка повторила телефон, и я только успела добавить, что это поселок Денежниково Раменского района, как короткие гудки известили нас о прерванной связи.

Душа моя, переполненная ностальгическими переживаниями, едва умещалась в теле. Сердце клокотало, и кровь со звоном билась в висках. Воспоминания нахлынули с новой необъяснимой силой, чего давно уже со мной не происходило.

Голос подруги перенес меня в такую даль и в такую боль, от которой я бережно хранила свой мир все это время, всеми способами отгоняя подлинные чувства и подменяя их искусственно создаваемой суетой.

Я жила настоящим так, словно прошлого у меня не было вовсе. Я отсиживалась в темных залах кинотеатра, в бестолковых кафешках, прокуренных и пропитанных дешевым запахом вин, я учила английский и машинопись, болтала с Антоном, изредка проводила с ним короткие вылазки в парк, Антон помогал мне забыться и уводил мои чувства все дальше и дальше, погружаясь при этом в свои — все глубже и глубже.

Картинки воспоминаний меркли, и имя Кирилла, если и возникало в них, то глубокими вечерами на грани реальности и сновидений, когда оживающее подсознание вырывалось наружу, неподвластное волевым усилиям. И тогда Кирилл возникал передо мной так четко, как будто он стоял рядом, но я мысленно отмахивалась от докучливого видения, внушая себе, что не имею с ним ничего общего.

Пробуждаясь, я, как за круг спасения, цеплялась за Антона и уплывала с его помощью по волнам будничных забот, начисто и надолго забывая Кирилла.

Но вот, наконец, Антошка понял, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих, и вырвался из моей цепкой хватки.

Зато тут же появился Кирилл и безжалостно поволок мое настоящее в мучительную пучину воспоминаний.

Я шла по заснеженной мостовой к дому Алексея и понимала, что Кириллу нет места в моей жизни.

«Я решил влюбиться, — заявил мне Антон, и теперь мне показалось, что в его решении есть своя доля логики. Если постараться поточнее перевести это его заявление на обычный язык, то можно просто сказать: «Я хочу разлюбить».

«Я решил влюбиться в кого-нибудь, потому что мне нужно разлюбить тебя».