Год длиною в жизнь - Стивен Манчестер (2016)

Перед моим внутренним взором, словно в калейдоскопе, замелькали обрывки воспоминаний, но их было слишком много, и собрать эту головоломку мне оказалось не по силам. Страх обострил все чувства, а в венах забурлил адреналин. При этом я чувствовал себя совершенно беспомощным, боясь даже пошевелиться. В голове теснились тысячи мыслей, но я ухватился за одну, которая показалась мне спасительной: надо произвести проверку контрольных операций. Руки и ноги отчаянно покалывало от застоявшейся крови, а в висках стучало так, словно голову мне придавили огромной глыбой. В горле пересохло, как если бы я оказался посреди безводной пустыни. Я попробовал крикнуть во всю силу легких, но с губ моих сорвался лишь безумный воспаленный шепот. В глазах у меня защипало — под веками начали скапливаться старые, жгучие слезы. Я задыхался в замкнутом, ограниченном пространстве спертого, застоявшегося воздуха, который быстро улетучивался, а сверху на меня давили шесть футов земли. Вся тяжесть мира в буквальном смысле легла на мою стесненную грудь. И тут, словно всех этих ужасов было недостаточно, на меня снизошло озарение: я делю эту тяжкую ношу с теми, чьи тела уже давно разложились. Мой детский кошмар все-таки сбылся наяву. Меня похоронили заживо!

Те немногие люди, что оставались наверху, надо мной, даже те, кому я был небезразличен настолько, что они откопали бы меня, просто не станут меня искать. Они уже оплакали мой уход в иной мир, простились с моей душой и теперь хотят жить дальше и поскорее забыть мое лицо. Охваченный паникой и погребенный под многометровым слоем земли, я быстро сообразил: «Как бы громко я ни кричал, меня никто не услышит. А даже если это случится, у них просто не хватит времени выкопать меня».

Мне стало холодно, очень холодно, я продрог буквально до костей. Скоро мою плоть примутся пожирать черви. Дышать стало еще труднее, а реальность оказалась невыносимой. Я принялся жарко и отчаянно молиться, но страх путал мысли, так что я сомневался, что мои слова будут услышаны. Ответа не было.

Я часто спрашивал себя, что стану делать, когда пойму, что жить мне осталось всего несколько минут. Стану ли я жалеть себя? Смирюсь ли с мыслью о том, что все кончено? Или же просто скажу «спасибо» чуду жизни, которым мне дано было насладиться? Что я почувствую в самый последний миг?

В животе у меня похолодело, воздуха в груди не хватало, а по телу пробежала крупная дрожь.

— Пусть все закончится побыстрее, — прохрипел я, хлюпая носом.

— Что должно побыстрее закончиться? — прозвучал вдруг чей-то таинственный голос.

Я содрогнулся всем телом, но крышка гроба не позволила мне вскочить. Я удивился, что сердце мое не разорвалось от страха.

— Господи, прошу тебя… НЕТ! — выкрикнул я.

Бестелесный голос вернулся.

— Открой глаза! — требовательно приказал он. На сей раз в нем прозвучала решимость.

Боясь увидеть перед собой дьявола, я лишь крепче зажмурился.

— Ну же, Дон, — смягчился голос. — Просыпайся.

Голова у меня пошла кругом, мысли понеслись вскачь. Голос очень походил на Беллу или, точнее говоря, на того, кто пытался сойти за нее. Я затаил дыхание.

Набравшись смелости сделать очередной вдох, я вдруг ощутил аромат белого мыла слоновой кости и кондиционера для белья. А потом кто-то поцеловал меня. Кто-то склонился надо мной и бережно и ласково поцеловал меня в лоб. Я сделал еще один глубокий вдох, собрал остатки мужества и заставил себя открыть глаза. «Это же Белла!» Немного придя в себя, я тряхнул головой.

— Мне только что снилось, будто меня похоронили заживо.

Белла обхватила мое лицо руками, заглянула мне в глаза и снова поцеловала.

— Только не на моем дежурстве, — прошептала она.

Когда пот у меня на лбу высох, я опять вспомнил деда, и мне отчаянно захотелось, чтобы меня тоже помнили, но только не так, как его.

Хотя, следует признать, он и впрямь оставил по себе неизгладимое впечатление…

* * *