— А почему слонихи не показывают фокусы? — осведомился Пончик.

— Наверное, они занимались этим всю жизнь и теперь устали, — ответил я.

Малыши недоуменно посмотрели на меня, но вопросов задавать не стали, чему я был очень рад.

Центр окружающей среды рекламировался как главная достопримечательность зоопарка. В нем имелось целых десять экспонатов: горный ручей, пруд в карстовой воронке, временный водоем, наполняющийся весной, солончак, затопляемый приливом, и отмель вдоль берега — и все они кишели разнообразной живностью. По задумке организаторов, экспозиция должна была объяснить детям ту важную роль, которую чистая вода играет в экосистеме, но внутри стоял одуряющий запах серы, который моментально выгнал меня наружу в поисках свежего воздуха, и я предпочел остаться у экспонатов куликов и еще нескольких птиц.

Чучела белоголового орлана и койота располагались совсем рядом, давая представление об обитателях лесов в Новой Англии. Впрочем, затратив массу времени и сил, живого орлана мы так и не нашли. В конце концов Мэдисон заключила:

— Его здесь нет.

А вот койот обнаружился на месте, он лежал на самом виду и беззаботно посапывал в своей скальной берлоге.

Кугуар и американская рысь, представители хищного семейства кошачьих, расхаживали взад и вперед по своему вольеру, словно сокамерники, отбывающие пожизненный срок. Только я успел удивиться про себя тому, какой маленькой выглядит рысь, как Пончик заявил:

— Кажется, она мне улыбается, деда.

— Это оттого, что она хочет есть, — ответил я и испугался, как бы Мэдисон не обмочилась от смеха.

Осеннее солнце припекало все жарче, избрав меня своей жертвой, тем не менее мы пересекли красный деревянный мост и ступили на земли традиционной фермы Новой Англии. На ней располагались амбар, скотный двор и два пастбища, и именно здесь и началось настоящее веселье. На ферме жили три лошади, несколько дойных коров, две козы и свинья с поросенком — по задумке устроителей, экспозиция должна была быть интерактивной. Пока внуки пытались подружиться с домашними животными, я скормил несколько монеток старому торговому автомату, получив взамен две пригоршни питательных драже для кормления животных.

Прогулки верхом на пони оказались короткими, но чрезвычайно увлекательными и приятными — слава Богу! — а поездка на «Чу-Чу» дала желанный отдых моим ногам. Собственно, это был трактор, замаскированный под поезд. Билет на него стоил два доллара, и я уговорил детвору прокатиться дважды и не стал бы возражать, если бы они катались до самого вечера, но они не захотели.

Извилистая тропинка огибала пруд, в котором плавали сотни уток и скандальных лебедей-трубачей, громогласно требовавших, чтобы их покормили. По обеим его сторонам стояли парковые скамейки, предлагая желающим передохнуть и полюбоваться пейзажем. Я не хотел, чтобы дети догадались, какая тошнота и усталость навалились на меня после увеличения дозы лекарства, посему застряли мы здесь надолго. Хорошо, что Мэдисон напомнила мне о том, что надо взять с собой хлеб. Добрых полчаса мы кормили шумно галдящих и назойливых птиц.

Рыжая лисица и енот дали нам возможность свести близкое знакомство с нашими соседями, ведущими ночной образ жизни.

— Эти зверушки во множестве живут рядом с нами, а по ночам выходят из нор, чтобы полакомиться на свалках, — пояснил я внукам.

— Я хочу быть енотом, — тут же заявил Пончик.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — согласился я и взъерошил ему волосы.

Мэдисон вновь расхохоталась.

Марш смерти завершился североамериканским бизоном и белохвостым виргинским оленем. Будучи представителями животного мира, известными своими дальними переходами в поисках подходящих пастбищ, они вели себя на удивление смирно.

— Ну что, ребятки, хватит на сегодня? — осведомился я.

— Хватит, — в один голос согласились они, и более сладкой музыки я еще в жизни не слышал.

* * *