Я не боюсь летать - Эрика Джонг (2017)

Все это ужасно угнетало. Потом я подумала об улыбке Адриана и о том, что, может, никогда больше его не увижу, и о солнечных днях, что мы провели вместе, купаясь, о шутках, о сумасшедших пьяных поездках по Вене… выскочила из офиса как сумасшедшая, оставив Беннета внутри, и понеслась галопом по улицам. Мои сандалии на высоких каблучках стучали по мощеным мостовым, несколько раз я подворачивала щиколотку, громко всхлипывала, лицо мое искажала гримаса, по щекам текла тушь. Я знала одно – надо увидеть его еще раз. Вспоминала о том, как он подшучивал надо мной, говоря, что я постоянно ищу безопасности. Я вспоминала, что он говорил о мужестве, о том, как заглянуть в самые глубины своей души и увидеть, что там есть. Я вспомнила обо всех правилах для хороших девочек, по которым жила, – хорошая ученица, почтительная дочь, виноватая верная жена, изменяющая мужу только в голове, и решила, что на сей раз должна быть смелой и следовать своим желаниям, какими бы ни были последствия. Я вспомнила слова доктора Гаппе: «Вы не секретарша – вы поэт. С чего вы решили, что в вашей жизни все будет тишь да гладь?» Я вспомнила Дэвида Лоуренса, который убежал с женой своего учителя, Ромео и Джульетту, умерших из-за любви, Ашенбаха, таскающегося за Тадзио по шумной Венеции, всех реальных и вымышленных людей, которые сделали выбор, сожгли мосты и бросились, как в омут, в это неизведанное далеко. Я была одной из них! Нет, я не испуганная домохозяйка. Я летела.

Я боялась, что Адриан ушел, не дождавшись меня. Бежала все быстрее, плутала по улочкам, ходила кругами, уворачивалась от машин. В течение того времени в Вене я была как в тумане, я не знала, как добраться из одного места в другое, хотя проходила по этим улочкам десятки раз. В панике не видела уличных указателей, а неслась вперед в поисках знакомых зданий. Но чертовы дворцы в стиле рококо были на одно лицо! Наконец увидела конную статую, которая показалась мне знакомой. Потом дворик и проход, и наконец я оказалась во дворе, заполненном машинами, и увидела Адриана – он стоял, спокойно прислонясь к своему «триумфу» и листая журнал.

– Я пришла! – сказала я, переводя дыхание. – Боялась, что ты уедешь без меня.

– Неужели ты думаешь, что я на такое способен?

Способен! Способен!

– Мы прекрасно проведем время, – повторил он.

Мы поехали прямо в отель, и на сей раз ни разу не заблудились. Наверху я побросала в сумку свои вещи – платье с блестками для бала, влажные купальники, шорты, ночные рубашки, дождевик, трикотажные платья для поездок – все грязное, мятое, в одной куче. Потом села и написала записку для Беннета. Что я могла ему сказать? Пот капал с меня вместе со слезами. Записка больше походила на любовное письмо, чем на прощальное. Я писала, что люблю его, и это было правдой. Писала, что не знаю, почему должна уехать, только знаю, отчаянно чувствую – я должна это сделать, и это было правдой. Я надеялась, что он простит меня. Надеялась, что мы сможем переосмыслить нашу жизнь и попробовать еще раз. Я оставила ему адрес отеля в Лондоне, где мы раньше собирались остановиться вместе. Я не знала, куда еду, но в конечном счете, видимо, должна была оказаться в Лондоне. Оставила ему десяток телефонов, принадлежащих людям, к которым я собиралась заглянуть в Лондоне. Я любила его. Я надеялась, что он меня простит. Записка уже заняла две страницы. Может быть, я писала и писала, чтобы не уходить. Я писала, что не знаю, что делаю. Я писала, что переживаю ужасно И когда я в десятый раз писала «я тебя люблю», в номер вошел Беннет.

– Я уезжаю, – сказала я сквозь слезы. – Я писала тебе записку, но теперь в этом нет нужды. – Я принялась рвать письмо.

– Не делай этого! – сказал он, выхватывая у меня бумагу. – Это все, что у меня остается от тебя.

И тут я начала плакать по-настоящему, истерически.

– Пожалуйста, пожалуйста, прости меня, – умоляла я.

Палач просит у приговоренного простить его, прежде чем опустить топор.