Песок под ногами - Татьяна Успенская-Ошанина (2008)

На первой же перемене Костя остался совсем один. Мальчишки визжа носились по коридору, их ловили дежурные. Девочки важно ходили парами. Они явно подражали старшеклассницам. Четвёртый класс не шутка, казалось, говорили их лица. Косте вдруг захотелось бегать с мальчишками, запросто болтать с ними, вместе удирать от дежурных. Впервые за всю жизнь он напрягся — сейчас побежит к ним! Но в это мгновение он полетел на пол. Брякнулся удачно — на ладони и не ударился сильно, только удивился. Вместо того чтобы сразу встать, сел и оглянулся: кто и почему толкнул его? Около него стояли две девчонки из его класса и презрительно смотрели на него. Эти девчонки были неразлучны, сидели за одной партой, на переменах безостановочно болтали или носились вместе с мальчишками. Учились обе очень хорошо, но часто грубили учительнице, за что та писала им замечания в дневник.

— Ну, вставай, — приказала беленькая. Звали её Дашей. Была она коротко подстрижена и очень походила на мальчишку. — Мямля, — фыркнула она. — Вставай же. Или под локотки приподнять?

Он встал и растерянно топтался перед ней, не зная, что делать дальше.

Вторая девчонка, с длинными косами, засмеялась:

— Общипанный цыплёнок! — Она дёрнула его за короткие волосы.

Костя повернулся к ней. Она смотрела на него более дружелюбно, чем Даша, и он, неожиданно для себя, пожаловался:

— А ты думаешь, мне легко? Мне, может, самому тяжело. Но что же я могу сделать? Я у родных совсем один, единственный.

— Пошли ты их всех подальше! — прервала его Даша басом. — Чего думать?

Костя обернулся к ней. Вовсе она и не злая, просто у неё взгляд насупленный, понял Костя.

— Я бы послал, да они будут плакать. Понимаешь?

— Ладно, — сказала Даша. — Понимаю, Ты не трусь, мы с Шуркой что-нибудь да придумаем.

Но ничего придумывать не пришлось. И «подальше» никого посылать не пришлось. Потому что после смерти дедушки сразу слегла бабушка — учительница музыки. Она болела тяжело, и за ней ухаживали мамины дедушка с бабушкой. Ухаживать было не так просто: из Черёмушек приходилось каждый день ездить в Сокольники. В доме вместе с пылью поселилась печаль. Взрослые всё о чём-то шептались. Долетали до него слова: «догорает», «ребёнок беспризорный», «обстоятельства», но он не прислушивался. У Кости появились его переменки. Даша с Шурой спускались в подвал — смотреть, как старшие ребята курят, он мчался за ними. Даша подглядывала в стеклянную дверь, за которой шли опыты по химии, и он ждал своей очереди припасть глазом к той же щели… Шура с Дашей, перебивая друг друга, рассказывали, как они плавают в бассейне, как забираются на крышу подготовленного к сносу дома, как ездят зимой кататься на лыжах с Шуриными родителями. Рассказывали о бездомных кошках и собаках в Валентиновке, брошенных «сердобольными» дачниками. Шура чуть не плакала, говоря о регулярных облавах на несчастных, голодных животных.

Костя ничего такого раньше не слышал и не видел. Крыши вызывали в нём двоякое чувство. С одной стороны, очень хотелось посидеть на них рядом с Дашей, с другой — он с детства боялся высоты, Но крыши и другие уличные развлечения были пока закрыты для него: бдительные родственники не оставляли его после уроков ни на минуту одного, за ним по-прежнему приходили: то дедушка — боевой офицер, то мать, работавшая врачом совсем недалеко.

Прошло ещё полгода. Бабушка, учительница музыки, тихо болела: не хотела есть, видеть солнце, вставать. Родители говорили: «Не выдержала смерти мужа!» Однажды она не проснулась. Ездить в Сокольники оказалось не нужно.