Песок под ногами - Татьяна Успенская-Ошанина (2008)

А я еду за туманом, за туманом,

За туманом и за запахом тайги… —

самозабвенно поёт Олег, и от его голоса стучит в голове.

Лоб горячий. Простуда? Отравление?

— Что болит у тебя, Костя? — спрашиваю растерянно.

Глеб губами коснулся Костиного лба.

— Что у тебя болит? — растерянно повторил за мной.

Костя молчит, а Олег поёт во весь голос.

— Ты говорить можешь?

— Да замолчи ты! — отчаянно и громко крикнул Костя. Открыл глаза, нашёл взглядом Дашу, снова закрыл. — Мне плохо, а вы орёте.

Глеб смотрит на него удивлённо.

— Что… голова, горло, живот? — допытываюсь я.

— Не знаю.

На простуду не похоже. Ни насморка, ни кашля.

Пошла к себе за градусником. Воспаление лёгких? Не похоже. Теплынь такая, где он мог простудиться?

Солнечный удар? Болела бы голова. Почему-то опухли губы…

Скорее померить температуру!

С трудом приподнявшись, Костя пытался губами поймать край стакана с водой, что держала Ирина. Его трясло. Лязгнули о стекло зубы. Он откинулся на подушку, натянул одеяло до глаз и уставился в потолок. Шура поправила одеяло. Издалека, от двери, встревоженно смотрела Даша.

— Что болит, а?

— Вот и погуляли в воскресенье…

— Ну и дохлятина! Это брюква его доконала!

— А ты задачку реши, сразу оклемаешься, — растерянно топтались вокруг ребята.

Градусник показал тридцать девять и восемь.

Какая духота!

— Врача надо.

— Нашёл время болеть!

— Мама, он спать хочет.

Если не простуда… отравление? Надорвался, таская вёдра с водой? Приступ аппендицита? А может, у него почки больные?

До больницы двадцать километров лесом! Напрямую до колхоза — лес, озёра и километр песка. Не менее двух часов…

— Мне страшно! — из-под одеяла глухо сказал Костя. — Вы слышите, страшно!

Я встретилась с насмешливым взглядом Геннадия.

— Ты чего это распускаешься? — тихо спросил Глеб.

Только спокойнее. Главное — не паниковать.

Ирина, стоя на коленях, с ложечки поила Костю чаем. Он взял у неё чашку, выпил залпом.

— Ещё! — Он жалобно смотрел на Дашу, прислонившуюся к косяку двери. — Ничего у меня не болит. Оборвалось что-то… в животе.

«Аппендицит!» — похолодела я.

— Даша! — позвал он, но Даша не пошевелилась, так и стояла возле двери. Тогда Костя начал дрожать. На глазах вспухали губы и веки. — Чего же вы все стоите? Мне очень страшно, слышите? — закричал он снова.

— Ты что это распускаешься… Держи себя в руках! — почти шёпотом снова забормотал Глеб, краснея. — Ты чего это… распускаешься? — повторил он хрипло.

До больницы — двадцать километров! И разве поймаешь вечером попутку… Забралась в глушь, дура.

— Ну, чего ноешь? — Даша подошла к нему, склонилась.

— Ты? — неожиданно Костя улыбнулся, легко вздохнул. И всхлипнул: — Не уходи, Даша…

Ирина снова принесла чай. Шура укутала Косте ноги.

При отравлении нужен чай, много чаю; при аппендиците горячий чай категорически запрещается.

— Тут и без меня целая спасательная команда. — Даша передёрнула плечами. — Подумаешь, температура. — Она пошла к двери, но уйти, видно, не решалась и, как раньше, прижалась к косяку.

До колхоза намного ближе, чем до больницы. Оттуда вызову «скорую» по телефону. За час наверняка обернусь.

— Цаца! — усмехнулся Олег. Он стоял в куртке, с фонарём в руках, готовый в путь. Рядом высился Фёдор.

Только спокойнее. Никакой паники.

— Дежурить по двое, остальным спать, — сказала я. — Чаю ни в коем случае нельзя.

— Мы с вами!

Ребята, на ходу надевая куртки, пошли за мной к двери.