Отражение звезды - Марина Преображенская (1997)

— Есть, Леночка, прекрасные исполнители. Просто замечательные исполнители. Они активны, энергичны, напористы. Но, понимаешь, пока им не покажешь направление, пока не дашь задание «от и до», — они с места не двинутся. Выполнять будут — горы своротят. Ничуть не хочу умалять достоинств Земцовой, — без нее, признаться, я бы чувствовал себя обездоленным, но она не из тех, кто способен руководить коллективом. — Каратаев разговаривал с Леночкой мягким, ни к чему не принуждающим тоном. Мол, я не настаиваю, если тебе не по силам, если не хочешь работать или не можешь, так и скажи, и нечего искать отговорки. — У тебя есть задатки: сама ищешь работу, сама реализуешь свои замыслы, — продолжал рассуждать он. — Думаешь нестандартно, к тому же полет творческой фантазии и мысли налицо. И потом, Леночка, ты очень обаятельный и контактный человек. Хочешь, признаюсь тебе честно? Ты знаешь о нашем новом спонсоре? Вот эта оргтехника, компьютер, мебель, возможность гулять по Интернету до одури и пользоваться новым скоростным факсом, — все это его заслуги. Так вот, у меня есть подозрение, что только из какой-то необъяснимой симпатии к тебе этот человек вложил свои средства в нас.

Брови Леночки вспорхнули и выгнулись дугой от удивления.

— Только, чур, между нами. Он сам о тебе спрашивал. Милый такой молодой человек, — Каратаев загадочно улыбнулся. — Но просил на эту тему молчать.

— Боже мой! И вы думаете, я поверю вашей сказке? — Леночка с сомнением покачала головой. — Григорий Юрьевич, я бы могла попросить у вас времени для обдумывания предложения, но нужно быть полной идиоткой, чтобы отказаться. Я согласна. Хочу попробовать, честное слово! — Она очень серьезно посмотрела на редактора, и удовлетворенная улыбка медленно появилась на ее лице. — Спасибо.

— Спасибо? Ха! Да ты не знаешь, какая это собачья работа? Так что закусывай, доченька, удила и паши до седьмого пота. А остальное приложится.

И Леночка закусила удила. Те знания о компьютере, которые когда-то вложил в ее голову папа Саша, сейчас ох как пригодились. Гораздо легче осваивать новую работу, имея о ней хоть элементарное представление. Она поднажала на английский и итальянский, проходя по уроку в обеденный перерыв и практикуясь в общении с Андреем. Итальянского он, правда, не знал, но в английском был дока. Все чаще и чаще ее голос стал звучать в эфире. У нее появилась своя программа, о которой Леночка давно мечтала, да все никак не доходили руки заняться ею вплотную. К тому же она записалась на подготовительные курсы при университете и два раза в неделю ездила вечерами слушать лекции.

Усталая, она возвращалась домой в свою однокомнатную квартирку, которая от присутствия Андрея словно бы стала шире и светлее, ужинала, глядя в его серые глаза, и улыбалась.

— Ты у меня как солнышко. От тебя тепло, светло и радостно, — говорила она ему.

Потом наступала ночь. Каждая ночь была необычной, волшебной. Каждое утро Леночка первым делом осматривала, ощупывала, чуть ли не обнюхивала лежащего рядом Андрея, желая убедиться, что это уже не сон. Что он радом и никуда не исчез. Потому что если вдруг он исчезнет, она не знает, что будет с ней.

Потом они занимались любовью, потом она садилась к столу и с чашечкой кофе в одной руке и с карандашом в другой составляла список предстоящих дел. Составлять список, набрасывать план-схему, вести дневник стало для Леночки делом привычным и естественным. Как почистить, например, зубы, умыться перед сном и выпить чашечку кофе после легкого завтрака.

В субботу они ходили гулять в парк, навещали Евгению Алексеевну и вместе с Наташей посещали цирковые представления.

А в один прекрасный день Андрей посадил Леночку в купленный недавно «жигуленок» шестой модели. Старенький, потрепанный российскими дорогами и уличным хранением, он тем не менее был еще достаточно крепок и «пригоден к строевой службе», как пошутил Андрей, смешно представив Леночке автомобиль: