Знак расставания - Лиз Райан (2003)

— У музыкантов были продюсеры. Люди, которые верили в них и помогали им. Это — то, что я хотел бы делать для тебя, если ты мне позволишь. У тебя огромный потенциал, и я хочу видеть, как он развивается. Я хочу, чтобы ты продолжал делать то, что делаешь сейчас. Ты любишь публику, а она любит тебя, — заявил Эмери. — Но я также хочу, чтоб ты мог экспериментировать и с другим материалом. К тому времени, когда ты окончательно оставишь рок-музыку и придешь в себя, ты перейдешь в другую стадию — серьезную стадию. Твоя следующая запись покажет, на что ты способен… и, если ты мне доверяешь, позволь мне помочь тебе.

Изумленный, но глубоко тронутый словами Эмери. Бен не знал, что и сказать.

— У меня нет детей. Это самая большая ошибка моей жизни, и я об этом очень сожалею. Скажи, что твои родители думают о твоей музыке? — спросил Эмери.

— Ничего. По крайней мере, отец ненавидит ее. — Бен вздохнул.

— Он никогда не слышал тебя? — удивился Эмери.

— Нет. Гай имел более важные дела. Дива и Рани нашли свободное время, чтоб приехать, а отец… Это было неудивительно, но больно, — сказал Бен.

Пока он размышлял над этим, жена Тхана, Бет, вошла в комнату и сказала, что обед подан — будучи американцем, Эмери любил есть рано.

— Эмери, я должен сказать, что я немного ошеломлен всем этим. Мы могли бы обсудить это за обедом? — спросил Бен.

Бет, содержавшая квартиру, проследовала вперед к длинному столу из красного дерева, за которым часто собирались друзья. Бен любил развлекаться, но он не хотел принимать кого-либо сегодня вечером. Кроме Майлса, Кевина и Гевина Сеймура, все остальные друзья казались ему несколько поверхностными по сравнению с Эмери.

За обедом Эмери толково рассуждал о музыке и музыкантах, и не только о классиках (Бен знал, что он восхищался ими), но и об Арте Гарфункеле, Бесси Смит, Бобе Марлее. Эмери считал неверным навешивать ярлыки на людей, но чаще всего так оно и случалось. Работа же с Чимом пошла бы в правильном направлении. Бен слушал в тишине, признавая, что его собственная слабость была силой Эмери: у Бена были грандиозные замыслы, а у Эмери — перспектива их осуществления.

Когда принесли второе, Эмери позволил говорить Бену. Эта беседа была свободной и затрагивала многие вопросы. В последний раз он говорил так только с Эран. Вот почему отношения с Сашей, Шарлоттой или с Ким не имели будущего и оказались непродолжительными. У них не было ничего общего.

— Расскажи мне об этой девочке, которая заключила с тобой контракт, Бен. Если это не слишком болезненно, — попросил Эмери.

Бен двусмысленно улыбнулся:

— Контракт оказался недолговечным! Эран была прекрасная девочка… невинная, честная, очень трудолюбивая. Возможно, она хотела сделать больше, чем могла. Но в девятнадцать лет человек не знает своих пределов, не так ли?

— Она была честолюбива по отношению к тебе? — спросил Эмери.

— Да, подобно вам, она имела большую веру в меня и была ко мне очень благосклонна. Я думаю, что она пыталась что-то доказать. Она не была очень образованна, но намеревалась добиться большего. И добилась! Затем, как мне кажется, она оказалась под небольшим давлением, я имею в виду ее вынужденную помощь родителям, в то время как она спешила сделать карьеру. Она была хорошим организатором. Но я всегда чувствовал, что именно музыка была ее настоящей любовью. Музыка, поэзия и… я. Она хотела выйти замуж и иметь детей, — сказал Бен.

— Но ты не был готов? — спросил Эмери.

— Да. Я никогда не лгал ей об этом. Но она была просто убита, когда мы расстались. Я делал все, что мог, чтобы успокоить ее, но она так и не помирилась со мной. — Бен вздохнул.

— Не сказала тебе ни слова? — спросил Эмери.

— Ни слова. Она даже прекратила отношения с нашими общими друзьями, с моими родителями, с моей сестрой. Майлс Ирвинг предложил ей работу по моей просьбе, но она отклонила предложение, — сказал Бен.