Знак расставания - Лиз Райан (2003)

— Да как всегда. Эти проклятые испанские траулеры выметают все подчистую, — буркнул брат.

Даже когда они приближались к бухте, громада одного из траулеров продолжала маячить в вечерней дымке.

— Береговая охрана должна их задерживать, корабль не должен заходить так близко к берегу. Некоторые вещи не меняются, — сказал Акил.

Нет, подумала Эран, оглядывая улицы, которые выглядели уныло, делали бухту убогой и непривлекательной. Вещи никогда не меняются, пока ты их не заставишь измениться и не будешь продолжать и после этого бороться. «Пожалуйста, Акил, борись! Я знаю, я не живу здесь, но я хочу, чтобы у тебя и у Эйслинг была возможность остаться здесь. Вам здесь нравится, вы принадлежите этому месту, вы не должны сдаваться или опускать руки, как наши родители. Я хочу, чтобы мой ребенок и ваши дети росли в… Я хочу моего ребенка!» — вдруг подумала Эран.

ГЛАВА 18

— Ты должен это сделать, Бен! Должен! — сказала Эран.

— Нет! Это только принесет проблемы, будет скандал! — возразил он.

— Ну и что? Это лучше, чем игнорировать ситуацию, притворяться, что она не существует? — спросила Эран.

— И с каких это пор это стало моим делом вмешиваться в местные дела? — Бен поднял брови.

— Это не значит вмешиваться, это просто признание сторонников отделения, знак, что ты неравнодушен к их проблемам, — сказала Эран.

— Но мне все равно, и я равнодушен! То есть не к ним как к людям, но к этим агитаторам. Я не понимаю проблемы Квебека, так же как я не разбираюсь в проблемах Шри-Ланки или Аргентины, я просто певец! Я не могу влезать в распри каждого города, где я выступаю, — заметил Бен.

— Да это просто жест, это ничего не значит. Один куплет, ты выучишь его за полчаса, — уговаривала Эран.

— Я не знаю французского, — отбивался Бен.

— Я тоже, но я же потрудилась написать куплет по-французски, тебе осталось только спеть его. Это мне пришлось лазить по словарю и переводить, и потом, в этих словах нет ничего провокационного, их можно интерпретировать по-разному. Ну пожалуйста, Бен. Для них это будет так много значить, — сказала Эран.

Разъяренный Бен стремительно ходил взад и вперед по гостиничному номеру, размахивая руками, в его черных глазах светилось упрямство. Большинство людей в Монреале говорили по-французски, и все, что от него требовалось, — это выучить шесть строчек на этом языке, и он бы покорил их. Эран знала, что Бен аполитичен, но, если он не будет позволять себе такие маленькие выходки, он будет казаться эмоционально холодным и далеким в странах, где кипели конфликты… Бен отразил это в своей музыке, так почему бы не запечатлеть это и в словах тоже? Эран не поленилась написать их, ну не подавится же он, если пропоет их?

Он взглянул на Эран, сидящую на постели: только что из душа, с мокрыми волосами, без всякой косметики на лице, она выглядела очень юной и соблазнительно-привлекательной.

— Ладно, давай сюда эту хреновину! — проворчал Бен.

Она протянула руку, просвечивающую сквозь пеньюар, Бен выхватил страницу и в бешенстве уставился на нее.

— И что это значит? Да как я это выговорю?! — закричал он.

— Il etait une fois une voix, — начала Эран.

— Eel ayatyt oon-eun… Да это хуже голландского! Я это никогда не запомню! — рассердился Бен.

Эран расхохоталась. Он был как маленький злющий ребенок, упирающийся и недовольный.

— Запомнишь. Читай снова, — сказала она.

— Eel aytayt eehoon — к черту все! Мне проще душить кота прямо на сцене, будет очень похоже! — фыркнул Бен.

— Ты отсюда никуда не уйдешь, пока все не выучишь. Если ты можешь произнести «Au Fond du Temple Saint», то и это сможешь, — заявила Эран.

Бен внимательно посмотрел на нее, и через двадцать минут сплошных мучений он действительно был в состоянии это произнести. Не на «отлично», но и не так уж плохо.