Семья - Тони Парсонс (2009)

Меган и сама в качестве обязательной профессиональной практики полгода работала в приемном отделении скорой помощи в Хомертоне, но на ее либидо этот факт никак не повлиял. Ей тогда показалось, что она впервые в жизни видит реальный мир, как он есть. Но, очевидно, воображение у нее было развито лучше, чем у Уилла с Кати.

Он попытался ее обнять, но она его оттолкнула. Кажется, Уилл еще не понял, что между ними все кончено. Да и как могло быть иначе? Он был совсем не похож на Меган. Его родители по сей день жили в счастливом и прочном браке. Из его дома никто не уходил навсегда. В его семье никто не самоутверждался за счет близких и не бежал без оглядки от своего прошлого. Уилл никогда не видел, что творится в доме после такого бегства.

Он был младшим ребенком в крепкой, любящей семье, жившей в пригороде Хэмстед-Гарден.

Именно это Меган в нем больше всего и нравилось. Он происходил из невредимого, надежного мирка, в котором по воскресеньям вся семья собиралась за долгими обедами, непринужденно болтала и шутила и годами наслаждалась безоблачным счастьем. По выходным и праздникам Уилл привозил Меган к себе домой, к родителям, и она чувствовала себя там очень хорошо, словно и сама являлась частью его семьи. Ей это нравилось — принадлежать к другой семье, к другому мирку с его другой, гораздо лучшей жизнью.

Однако детки из таких непоколебимо прочных семей смешили ее. Уилл считал, что прощение ему обеспечено само собой, что любовь никуда не денется, что полное доверие друг к другу — вещь совершенно естественная. Как и все отпрыски счастливых семей, Уилл верил, что в любой драме может быть только счастливый финал.

Но Меган защелкнула свой чемодан, сдернула его с кровати и брякнула прямо на ноги Уиллу.

— Меган, прекрати, я тебя очень прошу.

Сейчас он ей казался весьма жалким (каким он, если смотреть объективно, был всегда). Он принадлежал к числу тех хорошеньких, гладеньких коротышек, которые словно обречены вечно попадать в дурацкие ситуации. Достаточно чувствительный, но абсолютно ненадежный; яркий, но ленивый; очаровательный в компании, но не способный к учебе — воистину медицинская карьера была абсолютно не для него. Он отчаянно пытался учиться, и родители (отец — седой, подтянутый глазной хирург и мать — хорошо сохранившаяся блондинка и врач-педиатр в одном лице) столь же отчаянно подталкивали его к этому. Но долгие годы учебы и ординатуры их хорошенький сынок спотыкался буквально на каждом шагу.

Уилл был одним из тех несчастных студентов-медиков, которым постоянно приходилось пересдавать экзамены. В конце концов, после долгих усилий, они обнаруживали, что не способны иметь дело со смертью, кровью и прочими столь же приятными субстанциями, и, устроившись с трудом на какую-нибудь непыльную работенку, очень быстро обзаводились животиками и разного рода депрессиями. Но у Уилла даже депрессии были довольно легковесными. Меган, с одной стороны, очень хотелось его придушить, а с другой, она испытывала к нему жалость. Бедный Уилл. Он не подходил для той роли, которую должен был играть в собственной жизни. Точно так же, как не подходил и для нее.

Но было и еще нечто, в чем он оказался не прав. Если собственная анатомия не играла в жизни Меган определяющую роль, то этого нельзя было сказать про Уилла. Член заставлял его шарахаться из стороны в сторону — словно направляемый каким-то сумасшедшим туроператором, который составлял маршруты и приводил в места абсолютно непредсказуемые, такие, которые сам Уилл в ближайшие миллион лет посещать даже не собирался.

Но иногда Меган сама тосковала по такого рода человеческим контактам. Бывали дни, когда жажда — любви, секса или чего-то еще, гораздо более сильного и лучшего, — накатывала на нее с такой силой, что свой биологический императив она воспринимала с неменьшей силой, чем Уилл, который трахал Кати в тиши ординаторской во время долгих ночных дежурств.