Семья - Тони Парсонс (2009)

И вот, в день «X» они извлекли из нее двенадцать полноценных яйцеклеток, а затем их успешно оплодотворили. Две из них пересадили в матку к Джессике, но когда через две недели ей провели анализ на беременность, то он оказался негативным. Сканирование показало, что обе оплодотворенные яйцеклетки попросту растворились, исчезли без следа, как слезы во время дождя. На том дело и кончилось.

Не понадобилось даже выкидыша. То есть осталось это чувство опустошительного разочарования, это сознание унылого бессилия от того, что все походы по врачам, все инъекции, все долгие часы лежания на гинекологических креслах с задранными вверх ногами оказались напрасными.

Но с потерей ребенка это нельзя было сравнить. В данном случае не было никакой крови, никакой боли. Искусственное оплодотворение скорей напоминало тест на выживаемость, сопровождаемый прекрасным сном. Сном, от которого в один прекрасный момент им предстояло проснуться.

В течение неизвестного количества дней (а может быть, часов, или минут, или секунд — кто знает?) внутри ее матки находились две оплодотворенные яйцеклетки. Потенциальные дети? Нет, самые настоящие дети. Ее дети. А потом они исчезли, словно их никогда не существовало, и после сквозь зубы произнесенных акушеркой соболезнований они с Паоло вдруг снова оказались вдвоем, на Харли-стрит, — бездетная пара, которой оставалось только наблюдать со стороны, как другие мужчины и женщины нянчатся со своими реальными, а не виртуальными детьми.

— На этом стоп, — сказала Джессика.

— Не загадывай, — возразил Паоло.

— Посмотри на меня. Искусственное оплодотворение не помогло, а если бы и помогло, никто не знает, как бы оно повлияло на ребенка.

— Послушай, Джесс. Это не твои слова. Это в тебе говорит какой-то пошлый таблоид, в котором печатаются разные страшилки.

— Никто не знает, как искусственное оплодотворение влияет на ребенка, — упрямо твердила она. — Да и кто это может знать? Для врачей это еще одна короткая процедура, а я где-то читала, что искусственное оплодотворение — это генетическая бомба замедленного действия.

— Мало ли на свете детей, зачатых совершенно нормально, но при этом больных? Никто не может гарантировать отсутствие у ребенка проблем. По-моему, ты боишься совсем не этого. Ты боишься еще одного провала.

Джессика отвернулась от него.

— Оставь меня в покое. Ты слишком жестокий по отношению ко мне.

— Ты сделала все, что могла. Но мы не должны сдаваться после первой же неудачи. Есть и другие клиники, гораздо лучше.

— А каковы шансы, что в этих клиниках что-то получится, Паоло? Во всех клиниках вероятность успеха не превышает двадцати пяти процентов. Ну, допустим, тридцати. И это в самом лучшем случае. Этого слишком мало.

— Да, но в статистику включены все женщины. Пожилые. С серьезными болезнями. К тебе это не относится, Джесс. Твои шансы гораздо выше, чем среднестатистические. Давай сделаем еще одну попытку, и у нас все получится.

— У нас? — Она засмеялась. — Это что, совместный бизнес?

— Я бы тоже прошел через это вместе с тобой, если бы мог. Делал бы себе разные инъекции. Травил бы себя разными лекарствами. Мне бы очень хотелось разделить с тобой этот груз.

Она грустно смотрела в пол.

— Я знаю, Паоло.

— Ну, так что? Еще одна попытка?

Джессика покачала головой.

— Больше никаких попыток.

— О, я тебя прошу, Джесс!

Но, глядя на нее, он видел, что приговор ее окончательный и обжалованию не подлежит. Она была раздавлена случившимся и потеряла всякую уверенность в себе.

— Потому что, какие бы гарантии они ни давали, гораздо больше вероятность, что ничего не получится. Да, все закончилось неудачей. Мне очень жаль, Паоло. Но у меня такое чувство, словно у меня отняли лучшую часть меня.