Мое сокровище - Тереза Ромейн (2017)

– Однако моим землякам необходима и бумага. Ее мы производим на нашем семейном предприятии. Подобное занятие никогда не было заветной мечтой моего отца, но оно тем не менее приносит средства для содержания семьи. И вот теперь он здесь… ради осуществления некой миссии. В случае успеха у него будет та жизнь, к которой он стремится. – Джилс отбросил гирлянду. – Так он, по крайней мере, надеется.

– А пока что его мечту осуществляете вы?

– Похоже, что так. Благодаря познаниям в геометрии я могу изготовить изумительную брошь. Думаю, это хоть чего-то да стоит.

– Конечно же, стоит, – кивнула Одрина. – Людям нужна красота. Ну, а если у вас когда-нибудь появится сын, то вам, возможно, удастся сотворить из него архитектора.

Одрина тоже взялась за гирлянду. Сухие иголки укололи ей руку, и она, тихонько вскрикнув, отбросила гирлянду обратно в общую кучу.

– Эти ветки осыпятся на следующий день. Думаю, от них не будет никакого проку.

– Я того же мнения. – Скрестив руки на груди, Джилс смотрел куда-то в сторону – вероятно, полагал, что слишком уж разоткровенничался.

Что ж, вот и хорошо… Пусть и он для разнообразия почувствует себя голым. Не буквально, конечно, а в переносном смысле.

Да-да, ей вовсе ни к чему представлять, как он стягивает через голову рубашку, обнажая свои широкие плечи… И ее совершенно не интересует, имеются ли у него веснушки где-нибудь еще, помимо щек. Ничего этого ей не нужно. Ей нравится в нем лишь его честность. Хотя следовало бы признать, что данное качество в мужчине очень даже привлекало… Впрочем, и его плечи производили впечатление.

Собрав осыпавшиеся иголки в аккуратную кучку на буфетной стойке, Джилс указал на столик у окна и спросил:

– Ну что, продолжим исследование нашей шкатулки? Вы не против?

– Нет, конечно… – Одрина вновь дотронулась до одной из гирлянд, – чтобы уколы иголок вывели ее из мечтательного состояния, – и последовала за Джилсом. – Вообще-то вам повезло, – сказала она, усаживаясь на стул. – Вы знаете, что ваш отец доволен вами и доверяет вам. А вот я не могу этим похвастаться.

Ее растили и воспитывали с единственной целью – чтобы она удачно вышла замуж и дала повод родителям гордиться ею. Причем одно было неразрывно связано с другим – второе без первого было просто недостижимо. «Я не желаю видеть тебя в Лондоне. Ты сможешь вернуться, если только будешь помолвлена…» – кажется, именно так сказал отец. Выходит, что сама по себе, как личность, она не имела особой ценности.

– Не стоит так уж мне завидовать. – Джилс тоже уселся и взглянул на сделанные ею записи. – Мой отец доволен мною и ценит меня примерно так же, как хозяин может ценить умелого и исполнительного работника. Он знает, что я всегда исполню обещанное. Что я сделаю то, о чем меня просят, даже если и не имею к тому желания.

– Ну да… К примеру, если вас попросят остановить на дороге чью-то карету…

– Да, что-то вроде этого. – Джилс отложил в сторону лист с записями и, положив руки на стол, уставился на них. – Моя мать болела несколько лет, прежде чем умерла. Постоянно испытывала сильные боли. Отец часто разъезжал по делам, и пятеро младших братьев и сестер оставались на моем попечении. Больше о них некому было заботиться.

– То есть вы были домохозяйкой, если можно так выразиться?

– Вряд ли я достоин столь высокого титула. По вашим местным понятиям я был чем-то вроде гувернера или слуги.

– И еще кухарки?

– Нет, кухарка у нас, слава богу, была настоящая. Если б на кухне хозяйничал я, наше семейство наверняка бы голодало. В общем, я был в какой-то степени прислугой. – Джилс дотронулся до тонкого шрама на своей верхней губе. – Я как-то взялся учить младшего брата бритью. Но учитель из меня, как видно, не самый лучший. Практикуясь на моем лице, он и оставил сей памятный знак.

Джилс улыбнулся, и девушка улыбнулась ему в ответ.