Мое сокровище - Тереза Ромейн (2017)

– Он будет приятен лишь поначалу, – заметила леди Ирвинг. – А вот потом… Потом мне захочется заткнуть уши кочергой, чтобы избавиться от этого дребезжания. – Она дотронулась до своего тюрбана и добавила: – Ну, может, и не кочергой. Не стоит так себя мучить…

Джилс усмехнулся. В то время как его отец изо всех сил старался быть любезным со всеми окружающими, леди Ирвинг, похоже, стремилась к обратному.

– Ваша светлость, я не ослышался?! – окликнул Джилс графиню. – Вы действительно отказались от своей угрозы?

– Я угрожала лишь себе самой, поэтому вы, молодой человек, можете не волноваться и не паниковать. – Леди Ирвинг фыркнула и снова повернулась к Ричарду. – Хотя… Знаете, возможно, колокольчики будут не так уж и ужасны.

Резерфорд-старший прижал ладонь к сердцу, и на его лице появилась привычная улыбка.

– Очень рад, что вы так считаете, миледи, – проговорил он. – Представьте себе объявление в газетах: «Ричард Резерфорд! Его идеи – не так уж ужасны!»

– Отец, если ты намерен открыть магазин в Ладгейт-Хилле, тебе понадобится более убедительная реклама! – прокричал Джилс.

Леди Ирвинг тотчас отреагировала:

– Послушайте, Резерфорд… Да-да, вы – тот, который помоложе, с вульгарной ирландской шевелюрой. Если вам так скучно, могли бы тоже поучаствовать в развешивании гирлянд. Но никакой пустой болтовни! Иначе я позабочусь, чтобы вы свернули себе шею.

К тому времени, когда Одрина вернулась в гостиную с чернильницей и парой перьев, помещение заметно преобразилось. Маленький столик у окна был всеми покинут, и японская шкатулка поблескивала на нем как забытый подарок. Виконт с виконтессой расположились на обтянутом бархатом диванчике, который, как и вся прочая мебель, носил на себе следы собачьего энтузиазма. А Джилс, стоявший на стуле рядом с камином, вкладывал одну из гирлянд в руки барельефного самодовольно улыбавшегося ангела, у которого уже и без того была целая охапка омелы.

– Сдвиньте гирлянду влево, – распоряжалась леди Ирвинг. – Нет, так слишком много. Оттяните назад.

– Она не должна загораживать омелу, – заметил Ричард.

– Резерфорд, идите найдите себе колокольчик и поиграйте с ним, – проворчала графиня. – А здесь я сама разберусь…

– Пожалуй, приведу сюда собак, – решила леди Дадли; она с некоторым трудом поднялась с дивана.

Джилс же с улыбкой наблюдал за всем происходившим, на его правой щеке образовалась ямочка, смягчавшая жесткие черты лица. Поскольку же он не смотрел в ту сторону, где находилась Одрина, то не было никакого вреда в том, чтобы задержать на нем взгляд, ведь так? Но интересно, каким образом присутствующие могли вызвать у него подобную улыбку? Ведь для того, чтобы так улыбаться, надо испытывать к человеку определенную симпатию. Увы, такую симпатию он вряд ли почувствует по отношению к ней, Одрине. После того как он увидел ее далеко не в лучшем состоянии… Ах, лучше не думать об этом.

Когда Джилс потянулся вверх, чтобы накинуть гирлянду на руку ангела, фалды его сюртука разошлись и стало заметно, как брюки обтянули ягодицы.

Добропорядочным английским леди, конечно же, не следовало разглядывать мужчин в подобном ракурсе. Это было столь же непозволительно, как и посещать кухню, чтобы научиться печь хлеб. А вот сами мужчины постоянно смотрели на женщин подобным образом. Смотрели, как бы оценивая и решая, достойны ли они того, чтобы их возжелать.

Интересно, насколько привлекательна она, Одрина? И что в ней привлекательного?

Ллуэлин желал лишь денег, которые составляли ее приданое. Отца же заботило только то, каким образом дочь могла повлиять на его положение в обществе. Здесь, в Йоркшире, она была совершенно одинока и подобна бледной тени в тусклом свете зимнего дня. Подобна бледной тени с чернильными пятнами на ладонях…