Мгновения жизни - Марика Коббольд (2007)

Все произошло почти так, как она себе представляла. Она услышала гул мотора приближающегося автобуса и, оцепенев от страха, подумала: это все, конец, она больше никогда его не увидит. Автобус подъехал и остановился, двери с шипением открылись, выпустив нескольких пассажиров, которых с улыбками встретили немногочисленные родственники и друзья. Она обернулась, и вот с этого момента все пошло совсем по-другому. Серебристого «доджа», который мчался бы к терминалу, на дороге не было, как не видно было и высокого встревоженного юноши, спешащего к ней. Поэтому она просто села в автобус.

Грейс вернулась домой в Гейблз. Там все осталось таким же, как и до ее отъезда. Изменилась только она сама. Миссис Шилд встретила ее в аэропорту Хитроу, куда ей пришлось добираться на такси. Обнимая Грейс, она прослезилась и вытерла глаза кружевным платочком, который выглядел несколько неуместно в ее крупных, с потрескавшейся кожей, покрасневших руках огородницы. «Как странно, — подумала Грейс, — печаль и счастье — слова-антонимы, выражавшие противоположные состояния человека, но мы плачем и в том, и в другом случае».

— Полагаю, ты не откажешься выпить чашечку чая, — предложила миссис Шилд. При этих словах Грейс заплакала навзрыд.

За две недели до начала занятий в университете Грейс обнаружила, что беременна. Она никому не сказала об этом. Да и с кем она могла поговорить? С Джефферсоном, чтобы потребовать у него денег? Или, если вспомнить консервативные взгляды семейства Макгроу, принудить его к скоропалительной женитьбе? С миссис Шилд? Да, конечно, Грейс могла бы рассказать обо всем мачехе и в награду наверняка получила бы неуклюжую и бестактную, но надежную поддержку, но взамен пришлось бы пожертвовать пятьюдесятью пятью процентами своей души и сердца, а к этому Грейс не была готова. Рука помощи, протянутая миссис Шилд, в обмен на положение куклы-марионетки, которую надевают на пальцы, чтобы оживить ее.

Поэтому Грейс хранила молчание, до отказа выкручивая краны в ванной, когда ее тошнило по утрам. Она сказала лишь, что решила не поступать в Кембридж, а поехать в Лондон и подыскать там себе работу. Миссис Шилд была очень расстроена. Она уже успела рассказать всем заинтересованным, равно как и незаинтересованным лицам, что ее приемная дочь будет учиться в Кембридже. Грейс попыталась воззвать к голосу разума.

— Тебе следует понять, что я не должна учиться в университете только потому, что ты рассказала об этом своим партнершам по бриджу, парикмахерше и бедной Марджори Рейнольдс. — Миссис Шилд смотрела на нее такими глазами, что было очевидно — подобные рассуждения выше ее понимания.

Через свою подружку Анжелику Лейн Грейс получила работу в выставочной фотогалерее, которая принадлежала ее матери. Грейс отпирала двери галереи по утрам и запирала их вечером. Она стирала пыль с картин, а иногда, когда больше было некому, даже развешивала их. Эти первые дни своей беременности она провела среди застывших и запечатленных на пленке картонок времени: Мэрилин Монро, выходящая из лимузина и сияющая, как новый пятиалтынный; мужчина, с трепетом снимающий книгу с полки в разбомбленной библиотеке; смеющаяся Одри Хепберн на съемках фильма «Смешное лицо»; Джейс Когни, перебирающий струны гитары. На ее любимой фотографии видны были лучи солнца, пробивающиеся сквозь крышу железнодорожного вокзала Гранд-Сентрал-стэйшн.

В свободное время она часами разглядывала фотографии, на которых был запечатлен Джефферсон или были сняты они вдвоем, — неопровержимое свидетельство того, что все-таки было время, когда ему больше никто не был нужен, кроме Грейс.