Мгновения жизни - Марика Коббольд (2007)

Ной повел Грейс наверх, в гостиную своей бабушки на втором этаже. Сначала он вошел сам и предупредил, что к ней пожаловали гости. Луиза сказала ему, что охотно повидается с Грейс Шилд. Грейс замерла на пороге, пораженная спартанской обстановкой комнаты. Побеленные стены, на окнах никаких занавесок, только выкрашенные в белый цвет деревянные жалюзи. Два кресла в полосатых бледно-голубых чехлах, круглый столик и несколько светильников, забитый книгами шкаф и фотографии в рамочках: моментальные снимки, из тех, что украшают каминные полки во многих домах. На некоторых фотографиях Грейс узнала Ноя и Артура. Еще там присутствовала крепкая хмурая девочка, которая выросла в крепкую хмурую женщину, — тетка Ноя Лилиан? И молодой человек, которого можно было принять за Ноя, если бы не одежда и прическа, явно из другого времени. Отец Ноя, решила Грейс. Больше всего она удивилась тому, что в комнате жены художника не было ни одной картины.

Луиза сидела в деревянном кресле с высокой спинкой рядом с газовым камином, где ярким огнем пылали горелки: подобно всем старикам, она постоянно мерзла, как едва набухшая почка на дереве. Свет из высоких, выходящих на север окон предательски освещал каждую черточку и морщинку, подчеркивая паутину вен и прожилок, мелкой сеткой покрывавших ее лицо. В ней еще угадывалась былая красота, стоило только взглянуть попристальнее.

— Вернувшись сюда и снова увидев Ноя, я как будто вдохнула запах детства, — сказала Грейс.

Луиза улыбнулась и предложила ей присесть, говоря таким тоном, словно они расстались только вчера.

— Ной сказал, что ты хочешь задать мне несколько вопросов. Не знаю, впрочем, смогу ли оказаться тебе полезной. Понятия не имею, для чего они его построили, это уродливое и старомодное сооружение.

— Что вы имеете в виду?

— Некрополь, Грейс.

— Ах да, некрополь. Не могу не согласиться с вами: я тоже не понимаю.

— Так что еще ты хочешь узнать?

— Речь идет о картине. Мне подарили чудесное полотно, и я подумала, что, возможно, вы знаете художника, некоего А. Л. Форбса. — В глазах Луизы Грейс не заметила ни искорки интереса. В следующее мгновение та повернула голову, осмотрелась и поинтересовалась, где же ее кофе.

— В одиннадцать часов я всегда пью кофе с печеньем.

— Ной сказал мне, что, скорее всего, вам о нем ничего не известно, но я решила все-таки попытаться. Понимаете, картина очень красивая. В следующий раз я захвачу ее с собой, чтобы показать вам.

— Говоришь, Ной думает, будто я не знаю этого Форбса?

— Он только сказал, что вы не слишком любили общаться с художниками, друзьями вашего супруга.

— Он прав. Я никогда особенно не дружила с ними.

Луиза

Я вижу из своего окна, как Грейс Шилд садится в автомобиль вместе с мачехой. Я помню Грейс, приятельницу Ноя. Она выросла и превратилась в красавицу, но в остальном почти не изменилась. И она по-прежнему задает вопросы. Сначала ее занимало привидение. Теперь ей интересно, не знали ли Артур или я художника по фамилии Форбс.

Драмы наших жизней, моей и Артура, разыгрывались в другое время. А теперь мой внук хочет написать биографию и осторожно спрашивает у меня, как я отношусь к его намерению рассказать всем нашу историю. Я ответила, что он волен поступать как считает нужным. Негоже вставать у людей на пути, когда они пытаются что-то создать. А Грейс Шилд рассуждает о своем художнике. Ей понравилась его работа. Когда вы состарились, у вас уже не остается слез, чтобы плакать, и боль приходит к вам приглушенная и смягченная прожитыми годами, но после того как Грейс Шилд ушла, я все-таки заплакала.

У дверей квартиры миссис Шилд на коврике лежала свернутая трубочкой газета. Грейс подняла ее и вручила мачехе. Почтовая наклейка в форме новогодней елки говорила о том, что газету оставила бедняжка Марджори Рейнольдс. Еще одна наклейка отмечала нужную страницу.