Мгновения жизни - Марика Коббольд (2007)

— Все нормально. Я уже большая девочка. И жить одной вовсе не так уж плохо. Меньше боишься.

— Я бы подумал, что, наоборот, в таком случае начинаешь больше бояться.

— О нет. Самое худшее — это потерять того, кого любишь, а мне об этом можно больше не беспокоиться — я уже потеряла их. Если не считать миссис Шилд.

— Но ведь вы можете выйти замуж и обзавестись детьми?

Она рассмеялась.

— Хороший вопрос.

— А все-таки?

— Ну, наверное, мне придется снова привыкать беспокоиться о ком-то. Может быть, такая мысль мне не очень по душе.

Сейчас были короткие каникулы в середине семестра, и Эндрю остановился у своей сестры, которая жила с мужем и ребенком в Эрл-Корте. Перед тем как расстаться, Эндрю спросил, не согласится ли Грейс встретиться с ним еще раз.

В течение той недели они встречались трижды. Куда бы они ни пошли, везде вступали в разговор с совершенно незнакомыми людьми, обмениваясь шуточками и заговорщическими улыбками. Все дело во внимании, решила она. Когда Эндрю говорил с вами или смотрел на вас, его внимание было обращено только на вас, он не видел больше никого вокруг. Было трудно оставаться равнодушной к его искреннему интересу. И, когда он отворачивался, вы ощущали себя обделенной, как если бы музыка вдруг прекратила играть или телевизор сломался во время вашей любимой передачи. Грейс подумала, что к Эндрю можно привыкнуть, как к наркотику.

В последний день его пребывания в Лондоне она с гордостью показала ему свои работы, нервничая при этом, как мамаша, знакомящая своих любимых деток с будущим отчимом и желающая, чтобы все прошло как надо.

— Вот, полюбуйтесь, — сказала она, шутливым жестом показывая на стену. — Я развешиваю собственные работы. Некоторые относятся к таким вещам с предубеждением, но уж если мне не захочется, чтобы мои снимки висели на стенах, то почему этого должен хотеть кто-то другой?

Ему понравилось то, что он увидел.

— Вот это да! Производит впечатление, — признался он, а потом добавил: — А вот это потрясающая фотография. — Он надолго замер перед снимком сидящего на скамейке неряшливо одетого пожилого мужчины, освещенного неярким зимним солнцем. На его морщинистом лице играла такая улыбка, словно он увидел ангела. — Покажите мне все, — попросил Эндрю, глядя прямо в глаза Грейс. — Я хочу знать о вас все.

Он смущенно отвел взор от фотографии девочки-проститутки в потрепанной кожаной мини-юбке, с торчащими костлявыми коленками, круглым личиком ребенка и мертвыми глазами с черными кругами под ними. Он почувствовал себя увереннее, когда переключил внимание на следующий снимок детей, на фотографии они были такие, какими он их знал: смеющиеся, плачущие, толкающиеся в очереди в пещеру Санта-Клауса.

— В общем, кое-какие из моих работ ему не понравились, — сообщила Грейс Анжелике, пока они медленно продвигались вдоль череды магазинов, торгующих подержанными кашемировыми изделиями и старыми сумочками из крокодиловой кожи. — Впрочем, я не могу его винить. — Она задержалась у коробки с нитками для вязания и принялась рыться в ней. — Иногда они мне самой не нравятся.

— Ну и что? Никому не может нравиться абсолютно все, что он делает. Это было бы странно. Я могла бы даже решить, что у тебя мания величия.