Мгновения жизни - Марика Коббольд (2007)

Грейс проснулась с ощущением, что ее разбудил маленький человечек, который у нее в голове изо всех сил колотил по наковальне. Язык не помещался во рту, и она отдала бы последний пенни из своего кошелька за стакан воды. Но когда ей удалось оторвать голову от подушки, застонав от боли, в дверях появился Эндрю с подносом в руках. На нем стояли стакан свежевыжатого апельсинового сока, баночка живого йогурта и ваза с одной желтой розой. Грейс попыталась выдавить улыбку, но у нее ничего не вышло. Она протянула руку за стаканом сока и залпом выпила его до последней капли. Обретя наконец способность изъясняться членораздельно, она улыбнулась и произнесла слабым голосом:

— «Пей до дна, милая, до последней капельки» — так говорила моя мама. По крайней мере, отец всегда утверждал, что именно так говорила моя мама.

Опустив поднос на ночной столик, Эндрю присел на краешек кровати.

— Так, наверное, говорят все матери. Моя, во всяком случае, говорила и, наверное, говорит до сих пор.

— Ну, хорошо, хорошо, моя мать была не первой, кто сказал это. Не будь к ней слишком строг, она умерла молодой. Ей не хватило времени придумать нечто более оригинальное.

— Вот, попробуй лучше это. — Эндрю протянул ей баночку йогурта. — В нем полно полезных бактерий. Это как раз то, что сейчас нужно твоему желудку после вчерашней ночки, когда мы так славно повеселились. — Он поправил подушку, чтобы она могла сесть поудобнее, и Грейс улыбнулась, услышав, как он сказал «мы» — когда мы так славно повеселились, — хотя было совершенно ясно, что веселилась она одна. Он был совершенно трезв, а ее стошнило в раковину. — Извини меня, за то что тебе пришлось быть свидетелем моего вчерашнего состояния, — сказала она. — Это было не самое удачное завершение вечера. Хотя, наверное, это было любопытно…

Склонив голову набок, Эндрю рассматривал ее так, словно она новорожденный ребенок, хрупкая драгоценность, о которой он должен был заботиться, а не высокая крепкая двадцатидевятилетняя девица, страдающая жутким похмельем. Он протянул руку и нежно убрал с ее лба прядку взмокших волос.

— Ты очень красивая, — заметил он.

Она уставилась на него.

— Красивая? Сейчас?

— М-м.

— По-моему, мне пора убрать за собой. — Грейс отбросила в сторону покрывало.

— Сиди смирно. Все уже убрано.

— Тебе не стоило заниматься этим. Я верю в две вещи: в мир во всем мире и в то, что свою блевотину каждый должен убирать сам.

Эндрю улыбнулся, с нежностью глядя на нее. На глаза Грейс навернулись слезы: она вспомнила о тех временах, когда рядом не было никого, кто бы смотрел на нее вот так.

— Мне нравится ухаживать за тобой, Грейс, — сказал Эндрю. Он коротко и негромко рассмеялся. — Ты выглядишь такой уверенной, я бы даже сказал, самоуверенной. И ты совсем непохожа на тех женщин, которые нравились мне раньше.

— А теперь ты видишь, что я оказалась в конце концов все той же старомодной маленькой штучкой, которая вырубилась после пятнадцатой двойной порции водки с мартини.

— Остальные обычно останавливаются на двух, ну да ладно.

— Расскажи о своей матери.

— О моей матери? — Его удивил столь неожиданный поворот в разговоре. — Робина, э-э, в общем, сама понимаешь, она моя мать.

— Вот это да! Столь интимные подробности мужчины обычно разглашают, только после того как их очередному роману исполняется не меньше шести месяцев. И, нет, я не понимаю. А как насчет отца? Полагаю, он просто, э-э, твой отец?

— Вроде того. Но они очень милые. Они тебе понравятся. А тебя они уж точно будут обожать.

— Почему? С чего бы это им обожать меня? Я не из тех, кто достоин обожания.

— У тебя всегда такое воинственное настроение с похмелья?

— Не знаю. Обычно я просыпаюсь в одиночестве. Они любят друг друга?

Он выглядел так, словно до сих пор никогда не задумывался над этим.

— Да, да, я полагаю, любят.

— Как они встретились?