Чужие страсти - Эйлин Гудж (2010)

— Когда я только приехал в эту страну, меня, как и вас, переполняли отчаяние и сомнения, — продолжил Карим. — Я не знал, увижу ли когда-нибудь свою семью и свою родину, смогу ли когда-нибудь снова преподавать. Я не видел особого смысла в том, чтобы продолжать бороться. Но потом моя сестра Сорайа в одном из писем написала мне, что я дал им всем надежду. И тогда я понял, в чем заключается главный смысл происходящего: зажечь свет там, где до этого царила тьма. Это не было великим и ярким озарением, но этого оказалось достаточно, чтобы поддержать меня, пока я сам не разобрался в причинах и не осознал, что нужно просто жить.

Пока они шли через поляну, Лайла думала о его словах. В одном месте снег был более глубоким, и она стала идти медленнее. Заметив, что она пошатнулась, Карим протянул ей руку, и Лайла, опершись об нее, даже через несколько слоев плотной одежды остро ощутила твердость его мышц. Дойдя до края поляны, она отпустила его руку.

— Не знаю, есть ли какой-то смысл во всем этом, — вслух продолжила она свои размышления, — но если все-таки есть, это должно быть как-то связано со мной и Абби.

Он замедлил шаг и с любопытством посмотрел на нее.

— Каким образом?

— В детстве мы с ней были подружками. Она вам никогда не рассказывала?

Карим покачал головой. Он, вероятно, был единственным человеком в этой стране, подумала Лайла, который не видел передачу по «А.М.Америка» — или не читал о ней, — где загнанная в угол Абигейл принялась защищать ее. Судя по всему, у Карима, видимо, даже не было телевизора.

— Много лет назад мы с ней поссорились, — пояснила она. — Я совершила поступок, за который Абигейл до сих пор не может меня простить. Поэтому она и предложила мне эту работу, как своего рода наказание. Наверное, такая уж моя судьба. И мне не суждено пройти клеточку «вперед» и получить двести долларов, пока все не разрешится[75].

Если новость о том, что у отношений между Лайлой и Абигейл есть своя давняя история, и стала сюрпризом для Карима, то по выражению его лица это не было заметно. Сейчас он скорее напоминал человека, который только что уложил последний, недостающий, пазл, и перед ним предстала целостная картина. Было понятно, что он и сам обратил внимание на явную напряженность между ней и Абигейл.

— Некоторые говорят, что друзья и враги — две стороны одной монеты, — сказал он.

Лайла вздохнула.

— В таком случае нам с ней, похоже, никуда друг от друга не деться.

Тем не менее она вынуждена была признать, что все не так уж плохо. Оставался открытым вопрос, который объединял их: они обе глубоко переживали за Вона. Когда Лайла преодолела свое нежелание давать Абигейл координаты брата, ей пришлось согласиться с тем, что возвращение Абигейл в жизнь Вона пошло ему на пользу. Во время ее последнего визита к нему он был более оптимистично настроен, чем обычно. А когда Лайла спросила о причине такого хорошего настроения, он загадочно улыбнулся и ответил:

— Если я тебе скажу, ты обвинишь меня в том, что я предатель. — Эти слова вызвали у Лайлы ощущение, что она вела себя мелко и мстительно, пытаясь помешать им встретиться. Если от присутствия Абигейл он мог так воспрянуть духом, кто она такая, чтобы возражать против этого?

— И какое же непростительное преступление вы совершили, если не секрет? — спросил Карим тоном человека, которому трудно поверить, что она способна на нечто более злонамеренное, чем просто какое-нибудь язвительное замечание.

Прежде чем ответить, Лайла в нерешительности замялась.

— Вы знаете историю Иуды Искариота?

Он кивнул.

— «Разве я не выбрал вас двенадцать, и один из вас есть дьявол?» — процитировал он Евангелие от Иоанна.

Лайла выглядела удивленной, потому что не ожидала, что Карим так хорошо знаком с христианством, и он, заметив это, с улыбкой пояснил: