Чужие страсти - Эйлин Гудж (2010)

Поднимаясь по лестнице, Лайла уловила слабый запах средства для полировки мебели, которым она пользовалась для натирания перил — раз в неделю, строго по графику. Это обстоятельство почему-то еще больше усилило ее тревогу. Лайла вдруг вспомнила: утром того дня, когда Гордон покончил с собой, она натирала мебель и деревянные панели во всей квартире. Отчасти, потому что это отвлекало ее от размышлений о предстоящем заключении мужа в тюрьму, отчасти, потому что ей была невыносима мысль о том, что новые владельцы не преминут заметить, что она, ведя столь расточительную жизнь, не поддерживала в доме должный порядок. Лайла хорошо помнила, как тогда в воздухе витал точно такой же лимонный аромат, и от этого воспоминания сердце ее сжалось.

В сумраке коридора на втором этаже она увидела бледный луч света, наклонно падавший из приоткрытой двери спальни хозяев.

— Абигейл! — снова позвала она, на этот раз с дрожью в голосе.

Молчание.

Словно зловещая тень на стене дома с привидениями, перед ее глазами возникла картина: безжизненное тело мужа, распростертое на полу кабинета, и его голова в луже загустевшей крови…

Но Абигейл никогда не могла бы… или могла?

От одной этой мысли у Лайлы мгновенно перехватило дыхание.

Первое, что она заметила, войдя через открытую дверь спальни, была разбросанная по полу одежда — темно-синее облегающее платье от Эли Тахари, в котором Абигейл была сегодня вечером, зигзаг дымчатых колготок на кремовом ковре, напоминавших причудливый рисунок граффити, дорожка из брошенного кружевного нижнего белья. Здесь же, на кровати «королевского» размера, которую Лайла так педантично застилала каждое утро (простыни с ручной вышивкой от Бурано, бледно-золотистое одеяло от Пратези и такие же наволочки, кашемировое покрывало, сложенное в ногах, подушки всевозможных форм и размеров), закутавшись в старый клетчатый халат и спрятав голову в подушки, лежала развалина — то, что осталось от человека, ранее именовавшегося Абигейл Армстронг.

— Думаю, что ты пришла позлорадствовать, — донесся до Лайлы сдавленный голос.

Одна ее босая нога свисала с края матраса. Черные туфли «Прада» на высоких шпильках, в которых Абигейл была на приеме, сейчас валялись рядом с кроватью, словно улики на месте преступления.

Лайла осторожно присела на край кровати.

— Собственно говоря, я пришла посмотреть, как ты…

Абигейл перекатилась на спину и посмотрела на нее покрасневшими глазами.

— Ну и как я выгляжу? Тебе нравится?

— Я видела тебя и в лучшей форме, — должна была признать Лайла.

Абигейл села, опершись о спинку кровати с мягкой обивкой, и положила на колени маленькую атласную подушку, словно ребенок, который не может расстаться со своей игрушкой. Ее спутанные волосы, находившиеся в полном беспорядке, торчали в разные стороны, как будто она много раз запускала в них пальцы. Перепачканное тушью лицо опухло от слез.

— Скажи мне честно: ты все время знала об этом? — требовательным тоном спросила она, пронзительно посмотрев на Лайлу. Ее глаза напоминали сейчас пару ракет с инфракрасным излучением.

Лайла ответила:

— Нет. Узнала только сегодня вечером. Как раз там, на пристани. Ему нужно было с кем-то поделиться… а я в тот момент оказалась рядом. И сообщниками в этом вопросе мы не были.

Абигейл не сводила с нее пристального взгляда.

— Точно?

— Клянусь тебе, Абби.

Абигейл продолжала смотреть на нее, а потом вздохнула.

— Так или иначе, но ты, думаю, все равно на его стороне.

— Я ни на чьей стороне. Насколько я знаю, здесь вообще не может быть никаких сторон — просто два несчастных человека.

— Один из которых очень скоро станет нищим сукиным сыном, как только мой адвокат доберется до него, — прорычала Абигейл, и лицо ее перекосилось от злости.