Чужие страсти - Эйлин Гудж (2010)

Однако после долгого путешествия и, казалось, не менее долгого пути пешком по холоду, Консепсьон подумала: «Дворец». Она стянула туфли со своих опухших, ужасно болевших ног и вытянулась на кровати, даже не потрудившись снять пальто. Консепсьон знала, что завтра встанет с острым настроем на достижение цели. Но сейчас она могла думать только о том, как бы поспать. Желание погрузиться в сон пересиливало все остальное — настойчивое урчание в животе, потребность сходить в туалет и даже мысли о сеньоре.

Глаза Консепсьон сами собой закрылись, и, находясь еще в состоянии полубодрствования, перед тем как провалиться в долгожданный сон, она увидела в бархатной темноте за опущенными веками выплывшее, словно полная луна, улыбающееся лицо дочери. Милагрос. Она смотрела на нее, как сама Святая Дева Гвадалупе.

Феба восприняла новости спокойно.

— Вы говорите так, будто я сама этого не знаю, — сказала она в ответ на заявление родителей о том, что они собираются развестись. На лице Фебы была написана такая скука, словно ее в сотый раз заставили смотреть эпизод из сериала «Одинокие сердца».

— Я полагаю, что нам следовало бы обсудить это с тобой раньше, — извиняющимся тоном произнесла Абигейл. — Но мы с твоим отцом сами не были уверены, окончательный это разрыв или нет. — На самом деле ей все стало понятно уже в тот момент, когда Кент уехал и больше не возвращался, но она хотела смягчить этот неожиданный для Фебы удар.

Но Фебу было не провести.

— Отец живет с какой-то другой женщиной, а я должна думать, что это у вас временно? Ну, ясное дело. — Она закатила глаза. — Господи, ребята, вы меня просто умиляете.

Они втроем собрались в гостиной, которая за эти годы видела столько сцен уютной семейной жизни; в камине все так же потрескивал огонь, на ковре дремал Брюстер, только настроение на этот раз было совсем не радостное. Темные крути под глазами Фебы явно свидетельствовали о том, что, несмотря на ее наигранно скучающее поведение, ситуация давила и на нее.

Абигейл хотела сделать Фебе замечание за грубость, но вовремя прикусила язык.

— Дорогая, мы знаем, что для тебя это нелегко. Но мы… — Абигейл поймала себя на мысли, что никакого «мы» здесь больше не существует: с этого момента все решения принимает она сама, — мы подумали, что так будет лучше для нас всех.

— Единственный момент, в котором мы с твоей мамой полностью согласны, — вмешался Кент, — это то, что на первом месте должна быть ты. Мы оба очень любим тебя и не хотели бы видеть, как ты разрываешься.

Но Феба сидела и только качала головой, словно не веря, что они могут считать ее настолько наивной.

— Нет, вы серьезно думаете, что я не стану принимать чью-то сторону? Будьте же реалистами!

— Детка, я знаю, как тебе сейчас тяжело. — Кент так переживал, что на него было больно смотреть. — Но мы с мамой сделаем все, чтобы то, что происходит, не переросло в уродливую склоку. А в наших с тобой отношениях ничего не изменится. Мы по-прежнему будем видеться при первой представившейся возможности. К тому же у Шейлы в доме есть свободная комната, которую она предложила сделать твоей, когда ты будешь оставаться у нас. Мы с тобой можем даже вместе проехаться по магазинам, чтобы обставить ее. Как тебе такая идея?

Феба бросила на него испепеляющий взгляд.

— Честно, папа? Не обижайся, но я не собираюсь жить у тебя и этой, как там ее зовут. Никогда.

Взгляд ее был полон презрения, что изумило Абигейл: она никогда не ожидала, что подобное чувство может быть направлено против Кента. Если бы она не переживала за Фебу, то, наверное, испытала бы удовлетворение: в конце концов, он получил по заслугам и почувствовал вкус ситуации, которую так долго терпела она сама. Она знала, насколько близки были Феба и Кент; то, что он ушел к другой женщине, стало в каком-то смысле таким же предательством по отношению к дочери, как и по отношению к Абигейл.