Чужие страсти - Эйлин Гудж (2010)

Со временем скорбящая мать начала подозревать, что причиной, по которой Бог до сих пор еще не забрал ее к себе, было то, что у него относительно ее судьбы были свои планы. Наверное, для нее было уготовано какое-то особое предназначение. Но в чем суть этого предназначения, она узнала только после того, когда однажды к ней зашел сеньор Перес.

Она смотрела на своего jefe, сидевшего напротив нее: прилизанные волосы зачесаны назад, мокрые ладони с мясистыми пальцами лежат на коленях. Возможно, он потел от жары, но почему-то еще и очень нервничал, как будто ее присутствие беспокоило его. С чего бы это? Впрочем, Консепсьон и сама сбежала бы от человека, который выглядел бы так, как она теперь. Она была уже призраком, живым оставалось только ее тело; ее волосы, точнее, то, что от них осталось, космами торчали в разные стороны, а запавшие глаза напоминали два гвоздя, вбитых в мертвую маску.

Jefe вручил ей конверт. Внутри него оказалась толстая пачка банкнот.

— Сеньора просила передать, что она очень сочувствует вашей потере, как и все мы. — Он смутился и быстро добавил: — И хотя сеньора не обязана этого делать, она настояла, чтобы я отдал вам это. Она очень добра и рассчитывает, что эти деньги помогут покрыть расходы на похороны и компенсировать потерянное жалованье.

Наступила долгая пауза. Консепсьон просто молчала, пристально глядя на конверт, полный купюр, а потом отодвинула его назад, сеньору Пересу.

— Скажите ей, что она может оставить эти деньги себе, — презрительно произнесла она. — Мне они не нужны.

Перес, похоже, растерялся. Он явно не встречал в своей жизни никого, кто отказывался бы от такой большой суммы денег.

— Послушайте, сеньора, не нужно быть столь опрометчивой, не торопитесь. Возможно, пройдет еще какое-то время, прежде чем вы сможете вернуться к работе, и вам понадобится…

— Мне не нужно ничего ни от вас, ни от вашей сеньоры, — отрезала Консепсьон.

Управляющий нервно облизнул губы.

— Уверяю вас, что сеньора поступает так только по доброте своего сердца, — настаивал он, пытаясь урезонить Консепсьон и обращаясь к ней, как к своенравному ребенку. — Но если вам нужно больше, я, быть может, сумел бы…

— Дело не в деньгах, — перебила его Консепсьон.

Видимо, что-то в выражении ее лица подсказало ему, что это не просто каприз обезумевшей от горя женщины, которая сама не знает, чего хочет. Вздохнув, он с фальшивым участием осведомился:

— Тогда чего же вы хотите?

Она, разумеется, услышала в его голосе осторожные нотки и, посмотрев ему прямо в глаза, твердо произнесла:

— Справедливости.

Видя, что ему не удастся легко справиться с этим деликатным поручением, Перес начал потеть основательно.

— Вы сами не понимаете, о чем говорите. Вы просто не в себе. Вероятно, я зайду в другой раз, чтобы мы могли обсудить этот вопрос более здраво.

Он встал, собравшись уходить, но тут же был остановлен резким командным голосом Консепсьон:

— Sientate![33] Мы обсудим это сейчас. — Со стороны она могла показаться сумасшедшей, но на самом деле впервые за последние несколько недель мысли ее были очень четкими. — Начать объяснение можете с того, почему не было проведено расследование.

Перес пожал плечами и в беспомощном жесте развел руками.

— Это был просто несчастный случай. Что тут можно еще сказать?

Она подалась вперед и почувствовала некоторое удовлетворение, заметив, как он сжался под ее жестким взглядом.

— Пожар действительно мог быть случайностью, но смерть моей дочери — нет. Вы несете ответственность за это, Перес. — Она ткнула в его сторону пальцем. — Вы и ваша сеньора, которую вы все время так хвалите, держали нас в этом загоне, как скот, совершенно не заботясь об условиях для людей. Да что там говорить, даже со скотом обращаются гуманнее.

Перес тяжело вздохнул и полез в карман за носовым платком, чтобы вытереть мокрый от пота лоб.