Время расставания - Тереза Ревэй (2010)

— После пробуждения ты всегда пребываешь в мрачном настроении, — отметил Петер, стараясь успокоить товарища. — Скоро ты почувствуешь себя лучше.

Дрожащее пламя лампы бросало причудливые тени на кирпичные стены, обложенные мешками с песком. На лице Ганса появилась болезненная улыбка. Его пальцы, черные от машинного масла, слегка дрожали, а многодневная щетина делала его лицо еще более растерянным.

— Ты помнишь, Петер, как мы в первый раз увидели Волгу? Мы стояли на башнях танков. Перед нами расстилалась эта легендарная река. А за ней — бескрайние степи. В тот день я подумал, что фюрер действительно гений. Мне казалось, что мое сердце лопнет от гордости. Что мы на самом деле можем завоевать весь мир. Что мы непобедимы.

— Однако к этому времени многие из наших товарищей уже были убиты. Мы не смогли взять Москву.

— Да, я знаю… В тот момент ощущение власти ослепило меня, вскружило голову. В тот момент мне казалось, что нет ничего невозможного.

Петер покачал головой. Такую же восторженность он испытал, когда их корпус пересек советскую границу. Он думал, что наконец-то они станут сражаться за справедливую цель — освободят народы от ярма евреев-большевиков. Сомнения пришли позже.

— Они собираются пожертвовать нами, старина, — пробормотал Ганс прерывающимся голосом. — Нас передавят, как крыс, в этом проклятом городе, который продолжает сопротивляться, хотя от него остались одни развалины…

Ефрейтор замолчал, прижавшись головой к своему автомату, который он задумчиво поглаживал. От грязи и пота светлые волосы Ганса слиплись в тусклые всклокоченные пряди. На его затылке виднелись темно-красные шрамы — он был ранен в голову.

«Мы все такие разные, — думал Петер, — но кто из нас сможет похвастаться тем, что никогда не испытывал страх?»

— Вот увидишь, если они когда-нибудь окажутся у нас, то разрушат наши города, отомстят нашим женам и детям…

— Да заткнись ты, Ганс! — вспылил Петер. — Ты не имеешь права так думать. Лично я хочу жить! Мы выиграем войну…

Ганс цинично рассмеялся.

— Ну, что же, давай попробуем, старина, но ты знаешь, что я прав. Они все нас предали. И фюрер, который обещал вывести нас из этого проклятого места, и Бог, который тоже оставил нас.

Петер сделал последнюю затяжку, поймал вошь в складке своих штанов и тщательно раздавил ее окурком. Он, как и Ганс, был настроен пессимистично, но, в отличие от своего друга, не осмеливался говорить об этом открыто.

— Ну, все-таки за последнюю неделю нам удалось отвоевать некий плацдарм, — пробормотал он.

Одиннадцатого ноября 6-я армия начала очередное наступление. Немцы вновь вышли к Волге между заводами «Красный Октябрь» и «Баррикады». Таким образом, они разделили на две части 62-ю армию русских.

— А, ты говоришь об этом прорыве! — иронично отозвался Ганс.

Петер пожал плечами. Мрачное настроение друга передалось и ему. Раздраженный Крюгер встал с ящика, согнувшись, дошел до отверстия, выходящего в помещение, где он спал. Офицер собрал всевозможную одежду, которая теперь была его обмундированием. Конечно, такой «наряд» не соответствовал уставу, но еще прошлой зимой Петер осознал, что нельзя брезговать ничем, защищаясь от русских морозов. Как и все остальные, он с некоторых пор грабил трупы.

Молодой человек натянул подбитую мехом куртку, которая принадлежала павшему советскому бойцу, взял перчатки и шерстяной шлем солдата, погибшего накануне, а на плечи накинул свою шинель.