Время расставания - Тереза Ревэй (2010)

Валентина спросила себя, должна ли она и сейчас отрицать, что именно Александр является отцом ребенка. Но с тех пор, как молодая женщина ступила на тайные тропинки этой нескончаемой войны, она изменилась. Отныне недомолвки казались ей чем-то неправильным, даже неприличным. Александр имел право знать, что его сын умный, веселый и ласковый мальчик. Зачем ей скрывать, что она любит Максанса так сильно, что порой сама страшится силы этой любви?

— У него все хорошо. Это чудесный ребенок. Ты мог бы гордиться им.

Мужчина напрягся. Он так крепко прижал любимую к себе, что ей стало трудно дышать.

— Послушай, возможно, позднее, когда война закончится, я найду способ… познакомить тебя с ним… Конечно, никому не открывая правды, ты ведь понимаешь…

Валентина разозлилась на то, что запинается, как девочка, и замолчала. Быстрым движением Александр зажег ночник, встал и собрал одежду, разбросанную по полу.

— Скоро девять. Я провожу тебя до дома. Поторопись, я должен вернуться до начала комендантского часа, — сказал грек срывающимся голосом.

Валентина, дрожа то ли от холода, то ли от волнения, повиновалась. Неловкими пальцами она натянула чулки, затем надела блузу и костюм. В кухне женщина ополоснула лицо холодной водой. Она чувствовала себя некрасивой и уставшей.

Мадам Фонтеруа вышла к Александру, который курил в мастерской. Внимание Валентины привлекла фотография, вырезанная из газеты и приколотая к стене. Возлюбленная Maнокиса подошла ближе. Ее сфотографировали после бала, в тот день на ней было знаменитое манто «Валентина». Растрогавшись, женщина тронула снимок пальцем. С тех пор прошло уже десять лет, а ей казалось, что целый век. «Как же я была тогда молода!» — подумала Валентина с некоторой гордостью.

В метро они почти не разговаривали. Валентина размышляла о том, что она, должно быть, походит на всех этих женщин с помятыми лицами, которые ехали с ней в вагоне. Внезапно она представила Одиль, которая пила шампанское и флиртовала с немецкими офицерами, гостями ее мужа, и в душе патриотки зародился глухой гнев. Она была не права, покинув Париж так надолго. Валентина лишилась привычных ориентиров. Почему она с такой легкостью приняла решение отправиться в Монвалон? Разве намного рискованней танцевать с дьяволом, чем бежать от него?

У подъезда дома на авеню Мессии Александр вручил любимой ее чемоданчик. Они расстались без слов. Мужчина сокрушенно покачал головой, резко развернулся на каблуках и пошел по улице, засунув руки в карманы и подняв воротник пальто.

Андре пытался слушать своего управляющего мастерской, но у него складывалось впечатление, что Даниель Ворм говорит на иностранном языке.

Лицо управляющего мастерской приобрело восковой оттенок, смотрел он затравленно. Из-за нервного тика дергалось правое веко. Тремя днями ранее Ворм был задержан и интернирован в Дранси, но затем его освободили вместе с другими скорняками, чью работу немцы сочли полезной для Рейха. Мужчина был поражен жуткими условиями содержания заключенных, перенаселенными комнатами, грязью, нищетой и голодом, которые царили в лагере, окруженном колючей проволокой. На вышках стояли охранники-французы.

А еще Ворм видел, как проходит депортация. Каждую неделю, начиная с февраля, подчиняясь неумолимому ритму, тысяча человек в сопровождении конвоя уезжала в неизвестном направлении, не имея возможности захватить с собой даже самые необходимые вещи, лишенные всех своих драгоценностей, денег и, самое главное, собственного достоинства. Мужчины, обритые наголо, дети с табличками на шеях…