Время расставания - Тереза Ревэй (2010)

Старшой догадывался, что Анна из-за страха за сына, что свойственно всем матерям, не хочет, чтобы Сергей оставил свой дом и отправился на поиски родни по отцовской линии. Зов неизведанного слишком силен, и молодой человек не сможет долго ему сопротивляться. А ведь Анна уже решила, что Сергей женится на Марусе и что они — дай-то Бог! — подарят ей нескольких внуков, которых она сможет нянчить. Сама того не осознавая, сибирячка боялась, что ее сын, увидев совершенно иной мир, не найдет больше в сердце места для матери. Женщина сохранила девичью стройность, но в ее темных волосах уже появились седые пряди. Анна Федоровна хотела состариться в мире и покое.

Иван в свою очередь терзался сильнейшими сомнениями. Верный жене Анне, француз согласился не раскрывать сыну правду, но в последнее время он стал быстрее уставать, да и нога доставляла все больше мучений. Отныне дальними ловушками занимался только Сергей. С возрастом Иван Михайлович не утратил деликатность, свойственную людям Запада.

«Прежде всего я должен думать о мальчике, — решил про себя Старшой. — Жизнь Анны и Ивана уже состоялась. А Сергей… Перед ним еще вся жизнь».

Пожилой мужчина вспомнил свою внучку Марусю, ее волосы цвета пламени. Это был бы прекрасный союз — Сергея и Маруси, дети у них родились бы здоровыми и сильными. Но Старшой подозревал, что Маруся относится к Сергею как к брату. Впрочем, ее родители уже не знали, как справляться со строптивой дочерью. Девушка непрерывно твердила о жизни в Перми, ей хотелось переехать к дяде и тете, а не томиться в избе на хуторе, отрезанном от всего мира. Она еще верила, что все мечты сбудутся, и не сомневалась, что получит разрешение на переезд. Девушка грезила о комсомоле, уже видела себя в красной косынке, шагающей рядом с двоюродными сестрами, во все горло распевающей песни во славу товарища Сталина, гениального Кормчего, любимого Учителя и непогрешимого Вождя. И любящий дед не мог сердиться на внучку. Такой уж у нее характер.

Старшой поднялся и, хромая, подошел к окну. В наступающих сумерках танцевали первые снежинки. Очень скоро их хутор вновь будет отрезан от мира. Собран отличный урожай, бочонки наполнены запасами продовольствия и запечатаны.

Пожилой мужчина зажег две керосиновые лампы, и ласковый свет заиграл на боках пузатого медного самовара.

— Я согласен с Анной Федоровной, — сказал Старшой, глядя в глаза напрягшемуся Ивану. — Сейчас, — продолжил он, поднимая руку, — если Сергей узнает, что ты француз, что у тебя на родине осталась семья, что вы лгали ему в течение стольких лет…

— Это не было ложью! — запротестовала Анна.

— Позволь мне закончить, я прошу тебя, Анна, — сухо оборвал ее Старшой. — Узнав все это, он скорее всего захочет уехать, чтобы разыскать семью отца и увидеть мир, о котором пока ничего не знает. Но сейчас не то положение в стране, и ты, как и я, это прекрасно понимаешь, Иван Михайлович, — вздохнул сибиряк. — Они хватают всех, кто хоть как-то связан с иностранцами. Любой может быть обвинен в шпионаже. Из последних новостей мы узнаем, что волны арестов следуют одна за другой. Пожалуй, местные народные комиссары еще кровожаднее, чем Николай Ежов. Они расстреливают и отправляют в ссылку всех без разбору. Если они будут продолжать в том же духе, то им и Сибири не хватит! И ты хочешь подвергнуть его риску, позволив отправиться через всю страну неизвестно куда?

— Но что заставляет вас думать, что он захочет уйти? — попытался защититься Иван.

— A почему твой сын должен отличаться от тебя? — воскликнула расстроенная Анна. — Ты не раз рассказывал мне, что в его возрасте у тебя просто пятки чесались, и ты только и мечтал о дальних странах. Даже если сейчас он кажется счастливым в родных для него местах, жажда нового будет разъедать его душу, как язва.