Не ссорьтесь, девочки! - Ануш Варданян (2005)

Утром Дональда Донована подняли со стула и куда-то повезли. Кто поднял? И куда повеяли? Обращались с ним мягко и даже заботливо. Значит, это не полиция и не бывшая жена. Но из того, что говорили, он не понял ни слова. Тогда, может, это врачи? Его отправили на принудительное лечение? Теперь он бестолково озирается по сторонам в Юлькиной передней. Только что он находился в старой, немного запущенной петербургской квартире, а здесь белые стены, никель, стекло и цветы в кадках. Немного ломило в глазах. Что-то невыносимо красное мелькало, ненадолго фиксируясь перед ним. Он зажмурился, потом открыл глаза и увидел перед собой Юлю.

— Мне нужно идти. Работать, понимаешь? Вот номер моего мобильного телефона, — говорит Юля, вкладывая в его руку карточку. — Если что-нибудь понадобится — звони. Но тебе хорошо бы отдохнуть. Поспать. Пока.

На каждое ее слово Дональд с удовольствием кивает.

Юля успела только подойти к машине, как раздался звонок мобильного телефона. Она смотрит на экран и закатывает глаза к небу:

— Началось. Да. Что?!

Она поднимает голову и видит в окне Дональда, забравшегося с ногами на подоконник. Он кричит в трубку, тыча пальцем куда-то в глубину комнаты.

— Джулия, спаси меня! Здесь этот… Не могу произнести его имя… Ну, ты меня понимаешь.

— Нет.

— Моя религия мне запрещает назвать его имя! Ты меня понимаешь?

— Нет.

— С рогами и хвостом!

— Козел?

— Черт!

Вжавшись от страха в окно, Дональд пялится на кота Степана.

Белая горячка никогда не посещала Юлю, несмотря на ее солидный опыт выпивохи. Но она слышала — такое бывает. Мерещится всякая нечисть, иногда вступает в диалог. Она опрометью бросилась обратно. Напоила Доню рассолом, отвела в ресторанчик неподалеку и покормила борщом. Парня слегка отпустило и они вернулись домой. В целом его состояние оставалось стабильным, но до тех пор, пока он не встречался с желтыми глазами флегматичного Степана. Пришлось взять мученика с собой.

В «Тату-салоне», больше напоминающем ателье, американец забрался за вешалку и, завернувшись во что-то белое и воздушное, похожее на балетную пачку, блаженно заснул. Там его и обнаружила Юля, выдавая заказчице очередной свой дизайнерский шедевр.

Под вечер завалились Годо с Ладошкой, принесли вина. И Юлька, проявив малодушие, позволила выпить по стаканчику. Доня, проспавший весь день за платьями, вылез на звон бокалов и на законных основаниях живой и страждущей души потребовал своего. Приободрившись, он стал весел и восхищался татуировками Годо, его подругой и мотоциклом, за что великодушный байкер прокатил американца с ветерком по Невскому.

Из этой поездки вернулись с пятилитровой коробкой чилийского вина. Пили чокаясь и не чокаясь, выпивали на брудершафт, на посошок и на ход ноги. Кончилось тем, что Годо и Дональд — один в фате невесты, другой в шляпке с цветами — голые по пояс сидели друг против друга с завязанными за спиной руками и, хватая ртом стаканы, вливали в себя вино. На спор.

Юля лежит головой на столе. Нонна, Соня и Лосева стоят над ней, как статуи.

— Да у нее форменное похмелье, — возмущается Нонна.

Юля отрывает голову от стола.

— Завтра же начинаю новую жизнь. Черт, рука болит!

— Ты что, подралась? — спрашивает Соня.

Юля закатывает рукав. На предплечье красуется игривая рыбка.

— Нет, я сделала одинаковые татуировки — себе, Годо, Ладошке и Доне.

— Господи! И эта женщина — моя подруга! — восклицает Нонна, точно призывает небеса исправить ошибку.

— Обещаю, завтра — новая жизнь.

Но завтра началось с того, что Доня встретился с гипнотическими глазами кота Степана. Юля заперла несчастное животное в ванной. Степан царапал дверь когтями, и этот звук отзывался в сердце американца холодящим ужасом. Он потребовал коньяка. Юля не отказала — дело святое. И сама, конечно, жахнула. Не пить же ему одному.