Ночные тайны - Ганс-Йозеф Ортайль (2006)

Они сидели почти до четырех. Остальные посетители уже давно ушли. Две бутылки «Barbera», одна «Veuve Cliquot Rose». Под конец разговор принял ностальгический характер. Ханггартнер вспоминал 50-е годы — время, когда он только начинал писать. Внезапно Хойкен вспомнил старую фотографию, очки Ханггартнера в золотой оправе и его молодое лицо. Он дал ему возможность наговориться всласть, а сам тем временем обдумывал еще один план: как запрячь Ханггартнера в работу по выполнению грандиозного проекта отца. У Вильгельма большие связи, он может помочь Хойкену привлечь известных зарубежных писателей. Но сегодня он не хотел больше морочить голову ни себе, ни Ханггартнеру. Роман и дневники — вот программа на следующий год, и этого вполне достаточно.

Когда они поднялись, к ним подошел Марини. Он тоже сообразил, кто теперь будет заказывать здесь «Veuve Cliquot Rose».

— Пожалуйста, Клаудио, заготовьте для нас на будущее эту редкую марку шампанского. В ближайшие месяцы мы будем часто ее заказывать, — сказал Хойкен, и Клаудио Марини кивнул головой, как ребенок, которому пообещали как раз то, о чем он мечтал.

3

Через несколько дней облака неожиданно рассеялись и подул сильный ветер. Стояли ясные солнечные дни, вся природа постепенно погружалась в осенний покой. Деревья на длинных аллеях вдоль Рейна застыли в своей яркой, вызывающей красоте. С противоположного берега тянулся и исчезал на середине реки легкий дым от первых костров.

Хойкен любил это время, лучшее время года. Ушла душная летняя жара, но в памяти еще хранились ее последние ослепительные картины. Сухая листва ложилась под кроны деревьев. Иногда по утрам уже случались первые заморозки, дул холодный ветер с Рейна и холмов, но солнце теплыми лучами покрывало все вокруг, словно теплой накидкой.

В концерне работа шла полным ходом. Вот-вот должна была открыться книжная ярмарка. Осенняя программа на рынке была уже давно, ее обсуждали рецензенты, оставалось только активизировать продажу книг, чтобы она длилась по меньшей мере до Рождества, а если повезет, и до весны. Когда книги расходились, на полках уже лежали новые, и старые названия исчезали навсегда.

У Хойкена в это время было очень много работы. Каждый день был заполнен до отказа — деловые встречи, круглый стол с представителями отдела сбыта и агентами, с отделом рекламы и отделом маркетинга. Собственно говоря, ему это нравилось. Работа отвлекала его и заставляла быть в тонусе. Параллельно Хойкен работал над проектом «Библиотеки». Он встретился с Петером Файлем, чтобы поделиться с ним своими соображениями по поводу создания серии книг о кёльнских кварталах. Несколько раз созванивался с Линой Эккель, которая вкратце описала ему ассортимент новых перспективных книг для его проекта. С Урсулой и Кристофом он больше не виделся и не звонил им. У них хватало работы в собственных издательствах. Кроме того, Урсула попросила братьев не звонить ей и связывалась только с Лизель Бургер или звонила непосредственно в клинику.

Клара уехала в Париж к писательнице, работу которой переводила. Жена договорилась провести с ней вместе несколько осенних дней на юге, в загородном доме, чтобы там закончить перевод. Когда Клара была в отъезде, Хойкену совсем не хотелось ехать домой. В такое время Вески брала на себя домашнее хозяйство и готовила на ужин свои невкусные блюда.

Когда он однажды все же заехал без предупреждения, чтобы надеть свежую рубашку и сменить белье, в доме оглушительно ревела музыка — итальянские сентиментальные песенки. Хойкен удивился тому, что Вески докатилась до итальянских песенок, но когда вошел в комнату, то увидел свою дочь, которая танцевала с черноволосым кудрявым парнем. Это выглядело легкомысленно и безобидно, и он сразу успокоился. В этом танце еще не было ничего от чувственного, лихорадочного прикосновения тел. Когда Хойкен открыл дверь и удивленно уставился на них, эти двое только рассмеялись.