Ночные тайны - Ганс-Йозеф Ортайль (2006)

Огромную карту вин принесли по первому знаку патрона, но не дали в руки, а положили на край стола, словно для того, чтобы она еще некоторое время могла настояться. Кристоф, однако, не хотел выпускать инициативу и широким взмахом руки придвинул карту к себе. Кроме того, к его услугам предоставлялась литература для чтения на многих листах в приятной кожаной обложке, и можно было блеснуть своей осведомленностью. Бывало так, что Кристоф за вечер выпивал целую бутылку воды перед тем, как демонстративно перейти к вину. «Люблю воду, ее прозрачность, ее пресную пустоту. С нее мы начнем ужин и станем ненадолго буддистами». Этими словами, которые Кристоф вычитал в тексте у какого-то знакомого автора, будет сопровождаться его манерная жестикуляция.

Хойкену абсолютно не хотелось, чтобы его сейчас спрашивали, с чего он предпочел бы начать — с «Pouilly Fumé» или «Chablis», — поэтому он взял инициативу в свои руки и начал рассказывать о встрече с Петером Файлем. Он рассказывал о долгожданной биографии, которая вот-вот будет закончена, о том, что ему очень хочется, чтобы она стала достойной книгой и имела успех. Но, по правде сказать, Хойкен не прочитал за последние несколько часов ни одного предложения, написанного Файлем. Он приехал в свой номер, распаковал чемодан и читал рукописи, которые прятались в конвертах, и при этом лежал на широкой и прохладной гостиничной кровати и пил кампари со льдом.

Больше всего его поразили мамины предложения по завещанию, потому что она безо всяких экивоков высказалась за передачу руководства концерном ему, своему старшему сыну. «На мой взгляд, Георг стоит на первом месте в вопросе наследования». Он так много раз перечитывал это предложение, что выучил его наизусть. Никогда никакая другая фраза не потрясала его так, как эта. «На мой взгляд… на первом месте» — такой категоричности и прямолинейности он никак не ожидал, даже учитывая, что эта ясность точно соответствовала трезвому и искреннему мышлению мамы. Он все время перечитывал ее короткие, лаконичные доводы, указания на его «приятные манеры», его «осторожность» или «ответственное отношение к торговым операциям». Вероятно, в последние годы своей жизни мама была о нем лучшего мнения, чем он сам. Обсуждая вопросы наследования, она дала объективную характеристику всем троим, притом такую точную и непредвзятую, как будто говорила не о своих собственных детях, а о дальних родственниках, о которых ей позволено судить, несмотря на известную дистанцию. Георг подумал, что так честно и недвусмысленно пишут только перед расставанием. Наверное, мама предчувствовала свою скорую смерть. На этих страницах она как бы подводила итог прожитой жизни и без колебаний высказывала свое потрясающее мнение. Пока Хойкен рассказывал о биографии отца, которую написал Петер Файль, его все сильнее охватывала эйфория, причем для радости не было, собственно говоря, никаких причин. В конце концов, отец так и не прислушался к маминым советам и вместо этого предложил свой бесчестный способ выборов, о котором ему рассказала Лизель. Дети должны были выбрать наследника сами. Избранный (или избранная) получал, кроме того, дом в Мариенбурге, а побежденные будут довольствоваться компенсацией в 1,5 миллиона евро каждому.

Хорошее настроение Хойкена объяснялось тем, что он считал, что находится сейчас на шаг впереди брата с сестрой, и чувствовал поддержку со стороны матери, словно, находясь по ту сторону жизни, она посылала ему знак, что он идет по правильному пути, и ожидает от него большего, чем от других.