Комедия дель арте - Ольга Шумяцкая (2004)

Мы с Муркой смотрим им вслед.

— Слежка? — спрашивает Мура.

Я киваю.

— Конспиративная? — спрашивает Мура.

Я мотаю головой. Какой смысл? Даже если мы загримируемся, Мышка все равно нас узнает. А если не узнает, значит, не заметит. Мурка соглашается с моими доводами.

— Лучше войдем независимой походкой, как будто мы там по своим делам, и закажем шампанского! — говорит она, и в глазах ее появляется лихорадочный блеск прожигателя жизни.

— Нет, Мур, — обрываю я. Не хочется наступать на горло ее песне, но делать нечего. — Шампанского не закажем. Денег у нас на шампанское не осталось. Все съели.

Мурка кручинится. В своем воображении она уже нарисовала завлекательную картинку: в черных плащах и черных полумасках, мы появляемся на пороге вагона-ресторана. Заказываем шампанское и черную икру. Все мужские глаза прикованы к нам. Мурка сидит в вольготной позе, закинув одну толстую заднюю лапу на другую. Чучелло, завидев нас, стекленеет, поднимается и, как под наркозом, двигается на упоительный маяк, каким являются Муркины лапы. Мышка рыдает, протягивает к нему руки и кричит: «Вернись, я все прощу!» Чучелло не возвращается. Мышка падает в обморок. Официант вылавливает ее из тарелки супа и относит в купе. В сознание Мышка так и не приходит. Мы транспортируем ее к самолету в карете «скорой помощи». В самолете она осуществляет перелет в багажном отделении, как неодушевленный предмет. Мы включаем ее в декларацию, но таможня заворачивает нас в «красном коридоре» и велит сдать Мышку на санэпидконтроль как неопознанный летающий объект. Мы сдаем Мышь. Мышь приходит в себя на лабораторном столе во время обработки дихлофосом. Первое, что она видит, это маскхалат и хобот противогаза работника санэпидемстанции, что пагубно сказывается на ее психике. Когда через неделю мы забираем ее домой, Мышь только лупает глазами, улыбается идиотской улыбкой и твердит одну фразу: «Лабас вакарас!» В качестве действующего игрока на поле женских утех больше не котируется.

Я отчетливо вижу, как все эти чудные картинки мелькают в Муркиных глазах.

— Отвлекись, Мур, — мягко говорю я. — Пойдем посмотрим, чем они там занимаются.

Мы входим в вагон-ресторан и садимся за столик так, чтобы Мышка и Чучелло находились в поле нашего зрения. Мышка и Чучелло тоже сидят за столиком. Мышка напоминает соляной столб. На лице ее застыло умильное выражение. Тощие лапки сцеплены как бы в порыве экстаза. Она смотрит Чучелло в рот и каждые две секунды как заведенная кивает головой. Чучелло распинается. Если честно, я не ожидала от него такой словоохотливости. Мне казалось, что Чучелло вообще плохо умеет говорить. Ничуть. Чучелло ни на секунду не закрывает рта, и Мышка усиленно делает вид, что понимает, о чем идет речь. Перед ними стоят два стакана чая. На маленькой тарелочке лежат два бисквита. Это все, на что у Мыши хватило денег. Судя по внешнему виду Чучелло, у него самого денег отродясь не бывало. Мышка двигает к нему стакан. Чучелло машинально хватает стакан и делает глоток. Потом лезет в карман, достает какие-то картинки, книжечки и бусы. Книжечки раскладывает на столе, тычет в них пальчиком, а бусы протягивает Мышке.

Я толкаю Мурку под столом ногой.

— Подарки дарит! — шепчу я.

По лицу Мурки видно, что это ей крайне неприятно. Она недовольно дергает плечом.

— Пойду проверю, — бурчит она.

Независимой походкой, виляя бедрами, как и планировалось изначально, Мурка двигается по проходу между столиками. На лице ее — выражение томной усталости, отягощенное загадочным намеком на бурное прошлое. Проходя мимо Мыши и Чучелло, она как бы ненароком сталкивает на пол одну из книжечек.

— Ах, простите! — щебечет Мурка. — Я буквально нечаянно столкнула на пол этот чудный экземпляр печатной продукции в глянцевой суперобложке! Не беспокойтесь, я сама!

Отклячив толстую попу, она изящно опускается на корточки и подбирает книжонку.