Свет в твоем окне - Кира Буренина (2002)

Через полчаса перевод умного, несколько ироничного письма Татьяны Ветровой Ричарду Майлзу был готов.

— Пойдем, Николаша. — Я зашла с листками перевода на кухню. — Мне завтра рано вставать.

Обстановка на кухне была самая идиллическая, почти семейная — Николай и Татьяна пили чай, ласково поглядывая друг на друга. Николай нехотя поднялся с табуретки.

— Пока… — Он вложил в короткое слово прощания столько нежности, что даже во мне зародилось чувство собственницы.

Всю дорогу назад мы провели в молчании. Салон машины привычно заполняли бормотание радиостанции «Полет» и запах сигарет «Мальборо», которые без конца курил Николай.

Полетели серые ноябрьские дни. Все оставалось по-прежнему. Николай, обретший вкус к жизни, вернулся к своему бизнесу. Каждый вечер он мчался к Татьяне, оставаясь иногда у нее до утра. Регулярно я посещала квартирку за золотистой дверью — переводила письма Ричарда Майлза и Татьяны Ветровой. Все было спокойно и гармонично. Но в душе я ощущала нарастающее напряжение — равновесие, установившееся в этом странном треугольнике, вот-вот должно было нарушиться. Зимой Ричард Майлз собрался наконец в далекую Москву. Татьяна летала по Москве, что-то устраивала, кого-то собирала. Вопрос о том, кто будет переводить, не поднимался. Разумеется, это будет Лена!

Наконец он приехал. В огромной меховой дохе, с кожаными чемоданами и белозубой улыбкой, американский гость выделялся своим высоченным ростом. Татьяна, встречавшая его с нами, должна была подняться на цыпочки, чтобы поцеловать Ричарда в розовую щеку. Американец шутил, смеялся своим шуткам и чувствовал себя воистину как дома. У меня на фирме были объявлены рождественские каникулы, и я проводила с Татьяной и Ричардом целые дни. Программа была действительно насыщенной и интересной. Когда мне удавалось не чувствовать неприязни к Ветровой, я искренне восхищалась ее эрудицией, умом, иронией. Еще я замечала, как с каждым днем взгляд Ричарда становился все влюбленно-красноречивее, а поведение все скованнее. Но чем все закончилось — я так и не узнала. Приехал шеф, я вышла на работу, а Николай пропадал целыми днями, счастливый, что выполнял функции шофера Татьяны.

Потом все замолкло. Николай надолго уехал по своим делам. Татьяна перестала звонить. Потекли обычные, рутинные дела: дом — работа — дом. Однажды, опаздывая на переговоры, я поймала частника. Водитель запросил не много, и, путаясь в длинной шубе, я влезла в «жигуль». В машине вовсю гремела музыка.

— В эфире радиостанция «Полет», — зазвучал задорно-писклявый голос — и я вздрогнула. — У нас сегодня счастливый и грустный день, — продолжало звенеть в радиоприемнике. — Наша любимая Татьяна Ветрова, неизменная ведущая радиостанции «Полет», выходит замуж за известного американского журналиста Ричарда Майлза. Мы радуемся вместе с Танюшей и грустим, что нам придется расстаться с ней. А сейчас прозвучит ее любимая песня «Суженый мой» в исполнении Ирины Аллегровой.

Я уже не слышала хриплого голоса певицы.

* * *

— Надо пережить эту беду, собраться и пережить, — без конца повторяла я.

Николай закурил очередную сигарету.

— Пора мне домой. Загостился я тут.

И мы долго сидели за кухонным столом у окна, вглядываясь в посаженный матерью тополь, пока его не поглотила чернильная февральская ночь…

ЧЕМОДАН ФРАУ ШМИДТ

Стоял промозглый ноябрь, сетка дождя и тумана висела над городом, и Игорь чертыхался на каждом повороте, бросавшем в лобовое стекло тучи брызг из глубоких бурых луж. Мы страшно опаздывали. Самолет из Мюнхена приземлился, а мы все еще были на Ленинградке.

— А это все ты! — в который раз горестно причитал Игорь. — Если бы не твои переодевания, мы бы точно успели!

Я молчала. Мой основной аргумент, что жену президента компании, с которой мы хотим начать сотрудничество, неприлично встречать в джинсах и кроссовках, был решительно отметен еще в начале пути.