Любовь цыганки - Сьюзен Кинг (2019)

Он ехал по широкому, поросшему травой уступу между каменной крепостной стеной и крутым обрывом. Более столетия затрудненный подход к Рукхоупу отваживал непрошеных гостей. Башня возвышалась над внушающим страх крутым склоном, покрытым леском. Внизу текла узкая, но бурная речка.

Напротив башни, отделенный от него узким глубоким оврагом, высоко поднимался покатый холм. На его голой вершине рос одинокий раскидистый дуб.

Подъехав к опускной решетке, Уильям бросил взгляд в сторону этого холма. Вокруг дуба ничего не росло. Ветви, подобно сотням рук со скрюченными пальцами, отчетливо вырисовывались на фоне неба. Под кроной дерева виднелся одинокий холмик, насыпанный над могилой.

Вот уже долгие годы вершина холма оставалась почти лысой, если не считать старого дуба с изогнутыми сучьями, редкой травы и кустиков вереска. Многие верили, что там обитает дух его отца, поэтому чужаки туда не забредали. Единственными, кто навещал это место, были он сам, его матушка и сестра.

Глядя на могилу Алана Скотта, находящуюся под дубом, мужчина с хмурым видом поклонился, отдавая должное памяти своего почившего родителя. Подъехав вплотную к воротам, Уильям заметил, что железная решетка поднята, а массивные створки ворот позади нее распахнуты.

Въехав через ворота во двор, он увидел Елену. Сестра шла ему навстречу, неся на руках туго спеленатую дочь. Уильям наблюдал, как они к нему приближаются.

Он почти не обратил внимания на сестру – так ему хотелось увидеть повернутое к нему маленькое личико Катарины. У девчушки были темно-голубые глаза, темные вьющиеся волосы, розовые щечки и маленький ротик.

Мужчина слез с коня. Его сердце наполнилось светлой радостью. Такое чувство Уильям испытывал лишь рядом со своей дочуркой. Он протянул руки вперед, чтобы принять малышку из рук сестры.

Глава 7

Собери лордов и лэрдов

И ищи мужчин его склада.

Я пою песню о джентльмене…

Джонни Армстронг

Копыта звонко стучали по мощенной булыжником улице. Уильям приближался к южным воротам замка Линлитгоу. Королевскую стражу он поприветствовал порывистым кивком головы и дернул на себя уздечку, сдерживая своего гнедого жеребца. Тот замахал темной гривой и принялся гарцевать на месте. Видимо, нетерпение хозяина передалось и ему.

– Это лэрд Рукхоупа! – крикнул один из гвардейцев.

Не прошло и минуты, как решетка поползла вверх. Гвардеец взмахом руки пригласил Скотта проезжать. Уильям слез с коня, передал поводья пажу и зашагал к внутреннему дворику квадратной формы, находившемуся в самом сердце дворца.

Солнечный свет согревал розоватые камни фасада с рядами застекленных окон. Через открытые ставни окна, расположенного в северо-западной части башни, где жили вдовствующая королева с дочерью, доносился истошный плач ребенка.

– Шотландская королева требует подать ужин, – пошутил какой-то мужчина.

Уильям услышал позади себя шаги. Обернувшись, он увидел Перриса Максвелла. Теперь приятель выглядел не как заправский сорвиголова Приграничья, а как изысканно одетый джентльмен в дублете черного бархата, коротких бриджах и черных чулках-шоссах, плотно обтягивающих мускулистые ноги. Улыбаясь, Перрис протянул ему руку. Уильям улыбнулся в ответ, радуясь, что удастся поговорить с другом в открытую, без присутствия чертова Малиса Гамильтона в пределах слышимости.

– Мои приветствия, Перрис.

Они обменялись рукопожатиями. Приятель мотнул головой в сторону западного крыла дворца.

– Королева Мария Стюарт? – промолвил Уильям. – Судя по голосу, она вполне крепкая и здоровая.

– Да, но тебе не привыкать к детским воплям. У тебя самого есть голосистая дочь, сущая красавица.

– Сегодня рано утром она так раскричалась во время моего отъезда из Рукхоупа, что я был рад поводу сбежать куда-нибудь подальше.