Доля ангелов - Марина Юденич (2004)

Все так поначалу.

А потом…

Все происходит иначе, совсем иначе, и сердце уже не трепещет, не рвется наружу, загнанное бешеным подъемом.

Оно застывает.

Потому что сзади, вернее, снизу, у меня за спиной, отчетливо слышу чьи-то аккуратные шаги.

А сверху — вместо мелких брызг несуществующего дождя, к которым я совершенно готова и даже почти ощутила разгоряченной кожей, — внезапно сильный порыв холодного ветра.

И гибнут в ужасе маленькие свечи.

Лестница погружается во тьму.

Проходят секунды. Глаза мои всегда хорошо адаптировались к темноте. «Ты кошка, — говорил Антон, — определенно кто-то из семейства кошачьих».

Но как бы там ни было, кошачьими, зрячими во тьме глазами я вижу отчетливо то, что должна была бы разглядеть раньше, на семь ступеней ниже.

Силуэт. Знакомый.

И это, конечно, не Вива. С ней мы уже встречались сегодня.

Это Антон.

— Ты?

— Ну конечно.

Неожиданно он резко срывается с места.

Тень приближается ко мне очень быстро, тень наступает справа, словно хочет прижать и расплющить по шершавой стене, а может, и вовсе, вцепившись намертво, уволочь куда-то за грань, разделяющую миры. Ту самую сомнительную, неприметную, которая вдруг — подчиняясь чьей-то странной фантазии — оказалась шершавой древней стеной в старом маленьком замке.

Сознание отзывается ужасом и животным почти, бессознательным импульсом — стремлением отшатнуться, отпрыгнуть в сторону как можно дальше.

А там…

«Только не бойся, ничего не бойся», — откуда-то издалека доносятся до меня слова Вивы.

Не бояться, значит?..

Я медленно оседаю на ступени, сознание туманится, потому что тень нависает надо мной совсем близко.

Но сзади снизу — не послышались, стало быть, в глухой тиши чужие осторожные шаги — кто-то оглушительно рычит:

— The step has more, Mr. Polonsky! I shoot![14] — почему-то по-английски.

Но я замечаю это только несколько позже.

Потому что практически одновременно с окриком за моей спиной ярко вспыхивает что-то.

Ослепительный свет заставляет тень резко отшатнуться влево, вскинуть руки к лицу…

Этого достаточно — предательские ступени древней лестницы действительно чертовски опасны.

Я закрываю глаза секундой позже и не вижу — к счастью — ничего, что происходит потом.

Только слышу.

Отчаянный крик, пульсирующий ужасом и яростью.

— Сука! — кричит Антон.

И больше не успевает произнести ничего.

«…небо распахнуто. Странно. Страшно».

Это конец.

Я-то знаю.

— You started to remove what devil?! We have agreed — we’ll go silently. Simply to go![15] — Чей-то голос снова вопит снизу по-английски. Он возмущен.

— Ну, прости. Когда я его увидел… Это нужно было снять. Я не смог удержаться, понимаешь? Да не убивайся так, туда ему дорога. Ты в порядке?

С ума сойти! Не прошло и часа — он обратил внимание на меня.

— В порядке. Даже больше. Теперь я знаю, как снимать твою долю ангелов.

— Я тоже.

Он наконец обнимает меня.

И кажется, я плачу.

Обеденный стол, за которым когда-то трапезничали короли-охотники, теперь изрядно смахивает на конторский.

Так много бумаг, фотографий, какой-то невнятной, но хитрой техники в чемоданчиках и без них.

Инспектор, типичный француз, и более того — типичный французский инспектор, похожий сразу на Алена Делона и Жана Поля Бельмондо в каких-то очень известных детективах, в просторном светлом плаще, безупречной сорочке, небрежно прихваченной ярким пижонским галстуком, говорит по телефону и одновременно поясняет мне, не выпуская изо рта сигареты: