Женщины в лесу - Татьяна Поликарпова (2003)

— Никакого! — сразу, страстно, без секунды раздумья отозвалась Софка.

Недаром они так быстро подружились — всего две недели похода вместе, а Софке ничего не нужно объяснять.

Ольга поняла по одному ее слову, что Софка переживает то же самое, что ей тоже теперь удивительно, какие лилипутские чувства держат ее на земле, ее, свободную, прекрасную и гордую Софку.

Удивительно! Ты — человек, ты добр и велик. Ты протягиваешь руку и даришь всех кругом своей улыбкой, своим Расположением, и какое тебе дело до того, что кто-то примет твое Расположение и Доброту за желание нравиться, твою Веселость назовет заигрыванием, а твое Спокойствие и Задумчивость — равнодушием! Друзья, такие, как они с Софкой, поймут все, как надо, а те, что не понимают, пусть радуются, злорадствуют или огорчаются. Нам-то что? Сдерживать себя — лишь бы они не поняли тебя превратно! Ведь так недолго сделаться и другим человеком! Желая постоянно в глазах других быть самой собой — потерять себя!

Просто — быть! Не оглядываясь, кто что подумает, — быть. Чувствовать себя всегда вот такой, как сейчас, — независимой. И когда придет настоящая любовь, ты поймешь ее, узнаешь сразу, как сегодняшнюю ночь, а не придет — не надо!

Они стояли, обнявшись, среди огромного ночного мира, среди черно-лилового, прозрачного и прохладного мрака, разлитого и ввысь и вниз — от звезд неба до огней земли, — две девочки, в которых совершалось одно из загадочнейших таинств природы: из девчачьей, робкой и угловатой, рождалась иная — женская — душа. Ибо то, что испытывали они тогда — гордость собой и силу, — просто-напросто было знаком, что впервые ворохнулся в них, дал о себе знать самый удивительный дар, врученный женщине: способность любить, предчувствие верности — пожизненные радость и маета. Все же остальное потому и показалось — да и впрямь было! — чепухой, лилипутством.

Как бы потом у них ни сложилось, в какие бы передряги ни пришлось им попасть, как бы ни мололи их житейские жернова, им не забыть этой высоты.

Потом, осенью, вернувшись в университет, Ольга выслушивала комплименты, втайне про себя улыбаясь: «Как тебе идет загар! Ты просто стала другой! И глаза изменились!»

Она-то знала, что это новая ее душа отражается в ее глазах, руководит движениями, походкой. Пусть думают, что загар…

Ольга спокойно и щедро улыбалась Витьке и девчатам: уже прогромыхало над составом — гнусаво и железно: «Провожающим выйти из вагонов!»

Они пошли по тесному проходу, оглядываясь на Ольгу, посторонились, давая пройти двум парням в форме студентов-геологов. — Парни несли чемодан и рюкзак. Витька ревниво-враждебно бросил им вслед: «Там только одно место свободно!»

— А мы не жадные! — добродушно отозвался один, скинув с плеча рюкзак на скамью, где только что сидели девчата. Чемодан, очевидно пустой, он зашвырнул на багажник и стал, опершись лбом и локтями о край второй полки, нависая над Ольгой вопросительным знаком. Посмотрел на нее внимательно:

— Ну вот, нам больше и не надо! Разрешите?

Ольга пожала плечами. Дескать, чего спрашивать, когда все равно больше мест нет.

— Я сейчас! — доверительно бросил ей парень, и они с товарищем убежали.

Он вернулся, когда поезд уже миновал Москву и Ольга соображала, что делать с его багажом.

— Понимаете, в последний вагон вскочил, заболтались с другом, — сообщил парень.

У него было приятное — чистое, темнобровое и темноглазое — лицо, спокойный внимательный взгляд без тени той тщеславной уверенности в собственной неотразимости, которая обычно свойственна более или менее привлекательным ребятам. И она порадовалась, что с ним можно будет поговорить про геологию, не опасаясь какого-нибудь дурацкого заигрывания.