Пропавшая жена - Шейла О'Фланаган (2020)

Имоджен остановилась около первого дома, La Lumière, и позвонила. Пора браться за работу, сказала она себе, и хватит думать о прошлом, которое все равно невозможно изменить и которое не имеет ничего общего с настоящим. Как говорится в той цитате Будды, которую как-то повесила в рамочке над кроватью мать: «Не живи прошлым, не мечтай о будущем, сосредоточься на здесь и сейчас». Только вот очень трудно было не жить прошлым, потому что, если бы не некоторые события прошлых лет, ее будущее и уж точно настоящее могли бы быть совсем, совсем другими.

И все-таки надо было жить настоящим, поэтому она решила стать самой лучшей уборщицей, которая когда-либо работала на Рене Бастараша. А будущее, по крайней мере пока, само за собой присмотрит.

Убирать в домах постоянных хозяев было куда приятнее, чем в съемных квартирах. Хозяева берегли свою собственность, как и Имоджен, которая с удовольствием приводила в порядок свое нынешнее жилище и с упоением натирала до блеска полы и мебель в нем. Да и, справедливости ради, в первых двух домах уборка была не слишком утомительной.

Катя на велосипеде по дороге, которая будила в ней смутные воспоминания, Имоджен думала: какая она, вилла «Мартин»? Ей было интересно, насколько точно память сохранила ее облик.

Она поняла, что нужно повернуть, еще до того, как навигатор сообщил ей об этом, потому что увидела знак кемпинга около дороги и тут же вспомнила название: «Джазкиль». В детстве ей всегда казалось, что он имеет какое-то отношение к джазу, и Имоджен все время ждала, что встретит за воротами кучу музыкантов с инструментами. К счастью, она никому об этом не говорила, особенно Оливеру и Чарльзу, которые подняли бы ее на смех. Они и так издевались над ее акцентом, хотя последней смеялась она – над их английским и над тем, как они произносили ее имя: Имоджен. Она фыркала и говорила, что у них совершенно нет слуха. Правда, они редко называли ее Имоджен. Они окрестили ее Джени. Впрочем, и это имя они произносили на свой французский манер – Жени.

И вот сегодняшний день привел меня сюда, сказала она себе, останавливаясь у виллы «Мартин». Я так долго хотела вернуться сюда, так мечтала в детстве все исправить, и вот я здесь случайно, неспециально. Интересно, назвала бы мама это судьбой?

Она посмотрела на хромированную табличку с названием на стене. Табличка была новой. И ворота тоже. Когда они приехали сюда в первый день и она сидела рядом с Кэрол в машине Дениса Делиссанджа, название виллы было выбито золотыми буквами на покрашенном белой краской металле. А теперь ворота были из мореного дерева, новые и современные, они не открывались внутрь, как раньше, а были установлены на рельсы и отъезжали в сторону. И еще была деревянная калитка с домофоном. Имоджен нажала кнопку вызова на домофоне, а потом набрала код, который дал ей Рене. Легкий щелчок сообщил ей о том, что ворота открыты. Она легонько толкнула их и вошла.

Она не могла понять, что помнит, а что нет. Дорожка, посыпанная гравием, была вроде бы похожа на прежнюю, но вот каменная тропинка, которая вела от ворот к входной двери, казалась незнакомой. Она была уверена, что сад стал выглядеть более ухоженным – в нем появились клумбы и декоративные камни, что было невозможно себе представить раньше, когда Оливер и Чарльз играли здесь в футбол. А вот дом выглядел точно так, как она помнила: белый, как и большинство домов в этих местах, с традиционной покатой крышей и красными ставнями, которые были плотно закрыты.

Подойдя к двери, Имоджен вставила ключ в замок, открыла и шлепнула привычным движением по кнопке сигнализации, с облегчением вздохнув, когда та перестала орать. Имоджен вздохнула поглубже: она была внутри дома, в котором жила почти пять лет. Дома, который она считала своим, и не важно, как глупо это могло выглядеть с ее стороны.

– Жени! Жени! Где ты? – разносились эхом крики по пустому холлу. – Мы едем на пляж! Собирайся, Жени! Поторапливайся!