Пропавшая жена - Шейла О'Фланаган (2020)

Сначала нужно собрать белье. Она глубоко вздохнула, когда открывала дверь в хозяйскую спальню. Комната была обставлена в стиле модерн, но Имоджен не могла сказать, было ли так и раньше, потому что в прошлом ей никогда не приходилось здесь бывать. Простыни были сложены стопкой на матрасе, рядом лежали голубые и белые полосатые полотенца. Она собрала их и отнесла вниз, свернув было в кладовку, где, по воспоминаниям, стояла стиральная машина, но вдруг спохватилась: она должна привезти белье в стирку к Рене. Тогда Имоджен достала из сумки большой черный мусорный мешок и уложила в него простыни и полотенца. Затем открыла дверь, ведущую в сад. Веревка для сушки белья была по-прежнему здесь, на ней красовались разноцветные прищепки. Как давно Имоджен сушила постиранное белье на веревке на улице! В «Белльвуд-парке» она пользовалась сушкой. Винс ненавидел бельевые веревки в саду. Говорил, что это стыдно – вывешивать рубашки и трусы на всеобщее обозрение. А вот Имоджен любила сушить белье на свежем воздухе. И снова ей вспомнились белые простыни, полощущиеся на ветру, и как они с Оливером и Чарльзом воображали, что это паруса и что они плывут на пиратских кораблях, преследуя друг друга. И она опять глубоко вздохнула. Простыни всегда пахли лавандой: Люси покупала кондиционер с этим запахом. Но сегодня в саду пахло только розовым олеандром, который лез вверх по забору.

* * *

Имоджен с опозданием приехала в агентство с ключами и бельем с виллы «Мартин», и Рене взглянул на нее, прищурившись, когда она вошла.

– Вы в порядке? – спросил он.

– Вы всегда спрашиваете меня об этом. Почему я должна быть не в порядке?

– Вы выглядите утомленной, – заметил он. – И выбились из графика.

– На большие дома уходит много времени, – ответила Имоджен.

– Я, конечно, хочу, чтобы вы хорошо работали, – сказала Рене, – но в мои планы вовсе не входит вас уморить.

– А ничего такого и нет. Просто много времени уходит на то, чтобы открыть и закрыть ставни, чтобы все проверить.

Она улыбнулась: «Я долго ехала обратно, потому что в корзине было много белья, и оно мешало мне видеть дорогу».

Рене принял у нее мешок.

– Они скоро возвращаются? – спросила она.

– Не знаю, – последовал ответ. – Обычно мне звонят накануне. Они проводят здесь большую часть лета.

Снова Имоджен захотелось спросить, идет ли речь о Делиссанджах. Но Рене заговорил раньше, лишив ее возможности задать вопрос: «Вы включили сигнализацию?»

– Конечно.

– Я вам очень доверяю, – сказал Рене. – Ведь это же частные дома.

Имоджен почувствовала, как внутри у нее заворочалось беспокойство. Неужели он проверял ее? Или нашел что-то, что вызывает у него сомнения?

– Я понимаю, – спокойно ответила она. – И очень серьезно к этому отношусь.

Он облегченно вздохнул.

– Обычно мы отправляем в дома постоянных клиентов тех, кто работает у нас дольше всех, – объяснил он. – Но Виктория уволилась, а найти кого-то на ее место не так легко.

– Спасибо за то, что поверили в меня, – произнесла Имоджен.

– Поначалу я не очень-то верил, – признался Рене. – И вы недавно у нас работаете, так что я сомневался. Но Анжелика очень довольна.

– Анжелика? Я ведь с ней даже не знакома.

– Она проверяет работу после того, как вы закончите, – сообщил Рене. – Не каждый раз, конечно, сами понимаете. Но в некоторых квартирах проверяла. И апартаменты кристально чисты после вашей уборки. Сегодня она звонила Бланчардам, когда вы ушли. Они сказали, что это была лучшая уборка за все время.

– Просто, если уж делать работу, то делать ее хорошо, – сказала Имоджен по-английски.

– Что?

– Думаю, по-французски эта поговорка звучит как Ça vaut la peine si c’est bien fait[11].

– А, – он кивнул. – В любом случае мы очень довольны вашей работой.

– Приятно слышать.

– Но все-таки…

Она взглянула на него встревоженно.