Кто в спальне король? - Елена Щербиновская (2005)

— Только не обижайтесь, пожалуйста! — Малахов взял ее руку и поднес к губам. — Я никогда не встречал людей, которые, как вы, чувствуют этот… пульс земли. Разве это не чудо?

— Уж не знаю, как насчет чуда, но для архитектора очень полезное качество! — ответила Мария, и мысли ее невольно снова понеслись в прошлое, к тому моменту ее жизни, который она всегда старалась обходить в своих воспоминаниях. Малахов, заговорив о ее особом даре, невольно затронул очень непростую и болезненную для нее тему. Ну что ж, может быть, пора перестать прятаться от самой себя, когда-нибудь надо пройти в своей памяти это «гиблое место», эту «патогенную зону», чтобы преодолеть давнюю душевную боль и изжить ее окончательно!

Почти все время пути обратно Мария молчала. Малахов попытался о чем-то заговорить, но по рассеянному взгляду и односложным ответам Марии понял, что ей сейчас не до него, и тактично прекратил свои попытки.

…Мы с Аланом вышли из лифта на шестом этаже, подошли к двери, обитой коричневым дерматином, я дрожащей рукой нажала на звонок. Сначала никто не открывал, а я продолжала звонить… Почему же никто не открывает?

Я вдруг страшно разволновалась, и тут услышала за дверью легкие шаги, звук открывающегося замка. Через минуту на пороге появилась мама, вид у нее был усталый, глаза опухшие. Я не знала, что сказать, мне стало совсем не по себе. Мама молча посмотрела на меня, на Алана и вдруг сказала:

— Что, адвоката привела?

Я опустила глаза. Мне было стыдно, неловко и страшно. И зачем Алан пошел со мной? Сама я как-нибудь все объяснила бы, меня поругали бы и простили, а так будет только хуже!

И тут Алан подошел к маме и произнес необычайно вежливо:

— Здравствуйте, Маргарита Николаевна! Меня зовут Алан. Это я — виновник вашей бессонной ночи.

Мама поглядела на него, как партизан на фашиста, и процедила сквозь зубы:

— Я догадалась. И теперь понимаю — не одной ночи!

Но Алана, как ни странно, ее слова и взгляд ничуть не смутили, и он заговорил с подкупающей, простодушной улыбкой:

— Вы можете выгнать меня, Маргарита Николаевна, спустить с лестницы, но сначала попробуйте все же меня выслушать!

Мама поглядела ему в лицо и помолчала, наверное, с минуту, за которую я бог знает что пережила и едва не лишилась чувств. Самое ужасное было, что на меня она вообще не смотрела, ко мне не обращалась, будто меня здесь и не было. Наконец она сухо сказала:

— Что ж, говорите.

Алан тоже глядел на маму, не отводя глаз, и произнес вкрадчиво:

— Дело в том, что я хочу украсть у вас дочь, — он перевел дыхание. — Да, я собираюсь похитить вашу дочь, Маргарита Николаевна, потому что люблю ее и жить без нее не могу!

Услышав это, я чуть не свалилась на пол, а мама вдруг горько усмехнулась и спокойно ответила:

— Представьте, Алан, я и это поняла. Иначе бы, думаю, вы не пришли. Тем более — с такой сумкой.

— Хотите — казните, хотите — милуйте! — воскликнул Алан. — Но если можете, простите меня, грешного! А, главное, Машу простите — во всем виноват я!

— Действительно, адвокат, — сказала мама. — Ладно, проходите, раз пришли, но не думайте, что я сразу запрыгаю от радости и брошусь вам в объятия! А с Машей мы позже поговорим.

Мама исчезла в коридоре, мы с Аланом остались вдвоем в прихожей.

— Раздевайся, пойдем, — произнесла я обреченным голосом.

— Не бойся, все будет хорошо, — прошептал Алан и поцеловал меня.

Я страшно смутилась. Мы были у меня дома, и мама рядом. И вообще еще неизвестно, как все обернется!

Алан поставил на пол сумку, помог мне раздеться, и мы отправились в кухню. Молча и не очень ловко уселись за стол. Вид у меня, должно быть, был очень испуганный и виноватый, а Алан держался на удивление спокойно, словно ничего страшного и не произошло. Меня поражало, откуда у него такая потрясающая выдержка. Мама повернулась к нам, остановила взгляд на Алане:

— Кофе, чай?